повертел их, даже зачем-то глянул на свет и сунул в карман, где они звякнули о его собственные сбережения.
Йормунганд махнул отряду, приказывая следовать за ним, пока Гарриетт припустил с дороги влево, прямо к бескрайнему полю гороха, где, согнувшись в три погибели занимались прополкой девушка с двумя ребятишками. Мальчик едва двигался, а младший ребенок болтался у нее за спиной в широком, подвязанном под грудью и животом, полотенце. Девушка, встала, размяла ноги, и вновь согнулась за работой.
— Где хозяин? — спросил у нее Гарриетт, едва приблизившись.
Она отерла лицо, оставив на щеке оставив на щеке грязный развод. Голубые глаза смотрели туповато и с подозрением.
— На кой вам? — голос у девушки оказался хриплым, не женским. Слова как будто ворочались в горле, прежде чем выскочить наружу.
— Надо потолковать, — Гарриетт нахмурился, разглядывая девушку внимательнее. Одежда на ней ладная, застиранная, но целая, без заплат. Передник выпачкан землей и сажей, а густая русая коса повязана вокруг головы, ребенок на спине пошевелился и загукал. девушка ловко перехватила его, оголила грудь и сунула темный сосок в рот. малыш поперхнулся, но вскоре уже жадно принялся сосать.
— Ты из Гардарики? — зачем-то уточнил Гарриетт, отводя глаза.
— Откель же еще? — девушка все с тем же подозрением смотрела на него, — Нечто и сами не видите и не слышите. Иди уж, никого я звать не стану. Недосуг мне. Да и нет его, хозяина.
— Как ты тут очутилась? — спросил Гарриетт.
— Как получилось, так и очутилась, — отрезала девушка.
— Может, ты меня проводишь? — обратился Гарриетт к старшему ребенку. На вид ему казалось лет девять-десять, но Гарриетт подозревал, что могло быть и больше. Смуглый, с темными глазами. Он походил на мать светлыми космами, что контрастировали с темной, до коричневого глянца, кожей. Мальчик вопросительно посмотрел на мать. Он устал, и работать ему больше не хотелось. А других занятий для него быть не могло.
— Иди, — сжалилась женщина, — Только сразу вертайся. И ори, если что.
— Ничего не случится, — сказал Гарриетт, смутившись.
— Знаем вас, благородных, — фыркнула женщина.
— Да кого ты знаешь-то? — не выдержал Гарриетт, подхватил мальчишку на коня и потрусил в сторону тропинки.
— Нам в другую сторону, — сказал мальчишка. Гарриетт развернулся.
— Туда?
— Да.
Господский двор походил на все остальные дворы. Тот же светлый камень, увитые ползучими растениями бока, окошки с резными ставнями и красная черепица. По двору бегали куры, и лениво жевала траву привязанная у столбика коза.
— Позови, — сказал Гарриетт, спуская мальчика на землю, — Мне самому входить неприлично, если есть, кому представить.
— А чо так? — спросил мальчик, не двигаясь.
— Этикет, — объяснил Гарриетт, — Просто позови хозяина, я тут подожду.
— Он занят.
— Иди! — рявкнул Гарриетт, и мальчик вприпрыжку убежал.
Гарриетт спешился, еще раз огляделся, поле, небо, уходящая за лес дорога, все оставалось на месте, поправил одежду и быстро и по возможности незаметно пересчитал деньги. Должно хватить, подумал он, ну сколько они могут стоить? На крыльцо выскочил рыжий котенок, сладко потянулся, выгибая полосатую спинку, и прилег на прогретую солнцем завалинку. За котенком выглянула и тут же спряталась женщина. Гарриетт заметил лишь белую кожу и темные косы.
— Эй, — позвал он, — А хозяин выйдет, нет? У меня дело к нему.
Женщина снова выглянула:
— А какое дело? — спросила она с интересом.
— Эм, да девка, что горох ваш полет, продается?
Женщина вышла из двери неспешной походкой и уселась на завалинку рядом с котенком.
— Простите, что в дом не зову, — сказала она, — Неубрано, да и угощать нечем.
— Не в обиде, — ответил Гарриетт.
— А зачем она вам?
— Эм, служанка нужна. Дети ее? Девчонка, что у старосты служит, Двина, ее дочь, принадлежит ведь вам?
— Да.
— А за них сколько, если возьму всех вместе.
Женщина критическим взглядом окинула его самого, лошадь, задержалась на потертых сапогах и сомнением прищурилась на ножны.
— Десять золотых.
