По следам литераторов. Кое-что за Одессу

в четыре куплета написан двадцатилетней Верой Инбер. Как и положено песне, ушедшей в народ, текст радикально изменился – но без Веры Инбер этой песни не было бы. Как-то вот так…

Возвращаемся на Еврейскую улицу и идём к Александровскому проспекту. На углу остановимся у красивого трёхэтажного дома с занимательным фронтоном над срезанным (как положено в доме, стоящем на перекрёстке улиц) углом. Здание построено в 1901-м году по проекту архитектора (и по совместительству художника, члена Товарищества южнорусских художников) Владимира Афанасьевича Короповского. Здесь находились квартиры церковного притча (то есть церковнослужителей, служивших в Покровской церкви) и церковно-приходская школа. В этом же здании размещалась типография «Русская речь» и редакции некоторых газет. Гр[160]. А. Н. Толстой посещал их во время своего одесского периода жизни. Этот период ярко отражён в его авантюрной повести «Похождения Невзорова, или Ибикус». Позволим себе одну цитату:

Что за чудо – Дерибасовская улица в четыре часа дня, когда с моря дует влажный мартовский ветер! На Дерибасовской в этот час вы встретите всю Россию в уменьшенном, конечно, виде. Сильно потрёпанного революцией помещика в пальтеце не по росту, – он тут же попросит у вас взаймы или предложит зайти в ресторан. Вы встретитесь с давно убитым знакомцем, – он был прапорщиком во время Великой войны, а смотришь – и не убит совсем и ещё шагает в генеральских погонах. Вы увидите знаменитого писателя, – важно идёт в толпе и улыбается желчно и презрительно этому, сведенному до миниатюрнейших размеров, величию империи. Вы наткнётесь на нужного вам до зарезу иссиня-бритого дельца в дорогой шубе, стоящего от нечего делать вот уже час перед витриной ювелирного магазина. Вы поймаете за полу бойкого и неунывающего журналиста, ужом пробирающегося сквозь толпу, – он наспех вывалит вам весь запас последних сенсационных известий, и вы пойдёте дальше с сильно бьющимся сердцем и первому же знакомому брякнете достоверное: «Теперь уже, батенька мой, никак не позже полутора месяцев будем в Москве с колокольным звоном». – «Да что вы говорите?» – «Да уж будьте покойны – сведения самые достоверные».

Снова пересекаем и Александровский проспект, чтобы подойти к дому № 12 по переулку Нечипуренко[161]. До Нечипуренко (в некоторых архивных материалах – Нечипоренко) с 1938-го года переулок носил имя Ромена Роллана – вполне литературное. Ромен[162] Роллан, как-никак, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1915-й год «за высокий идеализм литературных произведений, за сочувствие и любовь к истине», а также иностранный почётный член АН СССР. Интересно, «любовь к истине или к правде»[163] привела к перманентной поддержке Роменом Роланом Октябрьской революции?

Как мы отмечали, каждая из старых улиц города не раз переименовывалась. Переулок Ромена Роллана – Нечипуренко начинался совсем печально – Грязная улица. Ведь она была в тылу магазинов Александровского проспекта. После переулок называют в честь купца 1-й гильдии, Градского головы в 1827–1830-м годах Ивана Васильевича Овчинникова. Как и в случае с Нечипуренко – Нечипоренко, у Ивана Васильевича – переменная гласная в фамилии. Поэтому с 1843-го по 1881-й год переулок Овчинникова, а с 1881-го и по 1938-й – Авчинникова. Дом с лавками Авчинникова протянулся на целый квартал от Жуковского до Еврейской (Александровский проспект №№ 8–10). Сейчас здание частично перестроено и надстроено, но изначальный замысел выходца из Швейцарии архитектора Георгия Ивановича Торичелли угадывается.

Но наша цель, напомним, – здание № 12 по переулку Нечипуренко. Над воротами дома лаконичная надпись «Современный Израиль родился здесь». Такая надпись заслуживает нескольких слов по теме, никак не связанной с нашей литературной экскурсией.

В принципе мы можем даже ничего не рассказывать, а просто попросить внимательно прочитать надпись на мемориальной доске, украшенной бронзовым портретом первого мэра Тель-Авива Меира Янкелевича Дизенгофа:

В этом доме с 14 апреля 1890 года находилось «Общество вспомоществования евреями земледельцам и ремесленникам Сирии[164], также известное в истории как «Одесский палестинский комитет».

Благодаря Одесскому Комитету развивались и обустраивались Иерусалим, Хайфа, Яффо, Гедера и именно Одесский Комитет сделал первый взнос на приобретение земли в Иерусалиме для создания еврейского университета.

В этом доме в 1904 году располагалось «фирмово-командитное Товарищество «Геула» [ «Освобождение»]», занимавшееся выкупом земель в Палестине и передачей их будущему еврейскому государству.

На одном из таких участков возле города Яффо был построен город, получивший название Тель-Авив. Первым мэром Тель-Авива стал основатель «Геулы» Меир Дизенгоф из этого самого дома.

От граждан Одессы

Итак, первым мэром Тель-Авива (в примерном переводе – холм весны) стал основатель общества, купившего землю для города. Как говорится, «пустячок, а приятно».

Литературная же основа этого мероприятия такова. Жил-был в Одессе доктор Лев Семёнович Пинскер. Он, кстати, окончил Ришельевский лицей и был одним из первых евреев, поступивших в высшее учебное заведение России (должно быть, Одесса, как и Штирлиц, «славилась либерализмом и логикой»). Впрочем, адвокатом Йехуде Лейбу Шимоновичу быть не разрешили, зато он смог окончить медицинского факультета Московского университета и работать врачом. Во время Крымской войны Пинскер служит врачом в армии и получает медаль.

Всё идет хорошо и общественный деятель Леон Пинскер – один из основателей и редакторов журналов «Рассвет» и «Сион» – пропагандирует умеренные взгляды: иудей дома, гражданин на улице[165].

Всё меняет одесский погром 1871-го года. До этого в Одессе случались погромы, начавшиеся, когда евреи существенно потеснили греков в торговле