года его песни звучат в 27 кинофильмах: в 10 песни исполняет сам Высоцкий; в 11 – другие актёры либо певцы, включая Марка Бернеса; наконец, в 6 его голос звучит за кадром. Его песни звучали в семи спектаклях. Вышел двойной альбом[203] «Алиса в стране чудес»[204], где все песни написал (и почти все исполнил) Высоцкий. Концерты и спектакли проходят с аншлагами, Высоцкий посетил – так говорит статистика – с ними почти все союзные республики СССР, многие зарубежные страны. А «самоволки» из Парижа в СГА и на Таити! А два загранпаспорта, когда у рядового советского человека и одного-то не было. А автомобиль «Мерседес» – такие в то время были, наверное, не больше чем у полусотни жителей Москвы (не считая иностранцев)!
И всё это, повторим, большая статистическая ложь. Каждый шаг давался с боем: киношное начальство не утверждало Высоцкого на большинство ролей, на которые он пробовался; песни его не брали либо по указанию того же начальства, либо – в большинстве случаев – сами режиссёры, осознававшие, что их фильм «не вытянет» на высоту этих песен; концерты шли без афиш.
Но (как и в случаях, нами уже освещённых выше) главной миссией – особенно в зрелые годы – Высоцкий считал литературу. А тут был полный провал. Если режиссёры, рискуя остаться без фильма, всё же «пробивали» Высоцкого в свои картины, если Юрий Петрович Любимов, действительно заслуживший Боевое Красное Знамя, прощал актёру всё и оставлял работать на Таганке, то друзья-литераторы держали «круговую оборону». Только в альманахе «Метрополь» – наивной, как мы сейчас видим, попытке издать в 1979-м неподцензурный сборник хотя бы в 12 экземплярах – ему дали напечатать двадцать стихотворений[205] – из восьми с лишним сотен! И уже после его смерти, когда вышел первый авторский сборник «Нерв», один из лучших поэтов советского поколения «шестидесятников» Роберт Станиславович Петкевич[206] (1932– 06–20 – 1994–08–19) не только написал предисловие, но и нежно и профессионально в песне «Высота» заменил строчки
на
Конечно, мы не были «в шкуре» литераторов 1970-х. Но почему-то кажется: если бы они «дружно навалились», то каталог прижизненных публикаций Высоцкого[207] включал бы нечто поразнообразнее 31 газеты, публикующей текст «Прощания с горами», или 101 газеты либо сборника «Библиотека художественной самодеятельности», публикующих «Песню о друге» из того же фильма.
И всё же литератор Высоцкий состоялся. Когда исчезли «костыли и подпорки» музыки, темпераментного исполнения [208], и мы остались один на один с текстом, то увидели: это – настоящая поэзия.
Поэтому теперь мы не обижаемся на мужа маминой сестры Моисея Иосифовича Шмурака, говорившего, что на Таганке больше ходили на Николая Губенко, а не на Владимира Высоцкого. Губенко родился в одесских катакомбах в августе 1941-го года – во время осады города немцами и румынами – и наш дядя вместе с ним в 1957–1958-м годах учился в театральной студии при Одесском доме актёра. Правда, потом их пути разошлись: Губенко уехал в Москву (где сейчас возглавляет театр «Содружество актёров Таганки», а 1989–11–21 – 1991–08–28 был последним министром культуры СССР), наш «дядя Мося» играл в студенческом театральном коллективе «Парнас-2», где, кстати, начинали и Жванецкий с Романом Аншелевичем Кацем – Романом Андреевичем Карцевым – и Виктором Леонидовичем Ильченко (Жванецкий с Ильченко создали театр, Карцев пришёл туда чуть позже), но потом оставил его ради инженерной работы. И всё же память о совместной учёбе сохранилась. Поэтому мы считали эту фразу данью старому знакомству, не очень верили ей, но обижались.
Пусть ходили на Губенко, но слушали, слушают, читали и будут читать большого поэта Владимира Высоцкого.
Глава 7
«Неистовый» Корней
В качестве 100 % доказательства того, что в «Одесской Библии» – романе «Золотой телёнок» – Ильф и Петров под Черноморском вывели Одессу, берут следующую фразу из главы VI:
На самом деле таких «закладок» бесконечно много. Мы уже упоминали фразу «
А вот Французский бульвар с 1920-го по 1990-й годы именовался Пролетарским. Название, положа руку на сердце, не более осмысленное, чем одесская «Заречная улица». Конечно, жители Пролетарского бульвара не могли вслед за профессором Преображенским признаться, что не любят пролетариат, но среди населения одной из престижнейших улиц Одессы пролетариев было немного. До революции это была дорога к Малому Фонтану, сплошь состоявшая из дач. Французским бульваром она стала в 1902-м году – одновременно с появлением первых жилых домов в начале улицы. После революции дачи превратили в санатории, в конце 1930-х примерно посредине бульвара появился Институт Филатова, затем первые жилые многоэтажки для сотрудников института и «дома специалистов», потом – напротив киностудии – жилой дом её работников (там проходили упоминаемые нами «посиделки» у Тодоровских). Затем территорию освоили несколько факультетов университета.
Сейчас, как принято в приморской зоне, идёт активнейшее строительство многоэтажных домов. Первый из них – ещё на Пролетарском бульваре –
