Ольга глянула на букет. Он еще свеж, но если не поставить в воду – завянет… Жалко. Нарциссы были ее любимыми цветами. Ее свадебный букет состоял из них. В нем, правда, были декоративные, пышные, розово-красные, а эти обычные, расцветающие по весне в каждом деревенском палисаднике. Но именно в них было то скромное очарование, изящество, лаконичность, что привлекало Олю. Павлик для нее начал разводить их. Его любимцами были тюльпаны. Да еще маки. Как-то он высадил целое поле. Но Святослав Иванович, когда увидел его, велел цветы уничтожить. «Меня из-за тебя посадят как наркоторговца, – ругался на Павлика он. – Ты что, не знаешь, что из мака опий делают! А ты, как специально, декоративный насажал тут…»
Отрезав от пластиковой бутылки горлышко, Оля поставила в нее цветы. На дне оставалась вода, и нарциссам не грозит скорая гибель. Позже она возьмет в кухне приличный сосуд. Не вазу, но высокий стакан.
Сегодня была суббота. По общим выходным дням Оля отдыхала от одной из своих будничных обязанностей – подготовки одежды для хозяина. Исключением являлись дни, когда Святослав собирался в какую-нибудь поездку. Чемодан для него собирала тоже Оля. Первый раз – под его чутким руководством. А уж скорее, под тотальным контролем. Мало было что-то не забыть положить. Нужно еще правильно сложить вещи и распределить по нужным местам. Это оказалась целая наука…
Оля сходила в ванную, привела себя в порядок. После этого отправилась в дом.
Когда она зашла в кухню через заднюю дверь, то была несказанно удивлена тому, что в ней увидела Святослава. Он сидел за столом и пил кофе. Хозяин не готовил себе сам. Даже чай не заваривал, поручал это либо Оксане, либо Оле и не принимал пищу в кухне. Ел и пил в столовой или гостиной. Редкий раз у себя в комнате.
– Доброе утро, Святослав Иванович.
– Не доброе, – буркнул он, сделав глоток и поморщившись. – Что за дрянь я пью?
– Кофе, судя по запаху.
– А по вкусу – жидкое дерьмо. – Он щелкнул пальцами по банке с арабикой, что стояла рядом с чашкой. – Это то, что ты обычно мне готовишь?
– Да. Но я не вижу на плите турки. Вы кофе варили?
– Нет. Залил кипятком.
– Поэтому и не получился. Почему вы не позвали меня или Оксану?
– Видеть никого не хотел. Но раз уж ты тут, приготовь мне нормальный кофе.
– Хорошо. – Оля взяла банку и переместилась с нею к плите. – Могу еще легкий завтрак подать. Тосты, сыр, джем… – Но Святослав мотнул головой. – Йогурт, творог, сметана? Если желаете горячего, позовем Оксану.
– Нет, спасибо, я не голоден. А кофе хочу смертельно. Сделай двойной.
– Будет готов через пять минут. Я подам, куда скажете.
– Тут попью.
Оля ничем не выдала своего удивления и принялась за кофе.
– Можно вопрос? – услышала она, доставая с полки турку.
– Да, конечно.
– У тебя было что-то с Павликом?
– С чего вы взяли? – обескураженно пробормотала Оля.
– Вчера господин Хренов… Ты поняла, о ком я?
– Тот седовласый мужчина, что был вашим гостем?
– Да, он. Так вот, он по моей просьбе опросил вчера прислугу. Ты ездила в торговый центр, и с тобой он поговорить не смог, а с остальными – да. И Хренову доложили о том, что Павлик был как-то особенно к тебе расположен. Ананасы свои дурацкие тебе таскал, ягодки, зелень.
– Было такое.
– Поэтому я и спрашиваю, было ли что-то между вами?
– Что-то похожее на дружбу – да, было.
– И все?
– И все.
– Ты знала бы, что бабы, Оксанка с Фатимой, нафантазировали о вас, – хмыкнул Святослав. – Но я знал Павлика двадцать с лишним лет. И он ни разу не проявлял себя как самец. Хотя дурачки обычно озабочены… – Святослав сделал еще один глоток бурды, которую приготовил, но с отвращением выплюнул ее обратно в чашку. – Но Павлика не обуревали низменные инстинкты. Это помогало ему видеть людей. Раз он выделил тебя, значит, ты достойная.
– А вы в этом сомневались?
– Я не то чтобы мизантроп… Но людей не особо жалую. Поэтому вижу в них в первую очередь плохое. Ты извини меня, Оля, но женщины с твоей внешностью обычно полны комплексов. Где они, там и злоба. Ты отличный работник. Я ценю тебя. Даже больше, чем Оксанку, которая услаждает мой желудок так, что я, поев, готов, как довольный кот, заурчать. Но ее Павлик не любил. Говорил, что моя повариха гниловатая, как прошлогодняя картошка. А
