– Понятно. – Соколовский взял в руки авторучку и помедлил, думая о чем-то.
– Утром мы передадим договор в банк, – заговорил Васильев, думая, что Игорь Владимирович ждет дальнейших пояснений. – Послезавтра деньги будут уже в нашем распоряжении.
Но Соколовский не этого ждал. Он просто хотел запомнить эту минуту. Преддверие большого и сложного дела, которое станет для него не просто местью – это будет главным исполнением его долга перед родителями. И если маму он не смог в свое время сберечь по причине собственного малолетства, то в гибели отца Игорь винил в том числе и себя.
– Все, пап, – тихо сказал он, занося ручку над листами бумаги. – Понеслась.
Соколовский ехал и прокручивал в голове предстоящий разговор с Игнатьевым. Он смотрел вперед и видел огни машин, светофоров, освещенных окон домов, витрины магазинов, и в то же время он не видел ничего. Сейчас Игорь был спокоен и сосредоточен. И в то же время он ощущал в себе напряжение, которое было сродни сильно натянутой струне. Еще немного, и струна лопнет. И как будто в помощь ему свыше прозвучал вызов на мобильном телефоне. Это была Катя.
– Але? – мелодично произнес ее голос из другого мира.
– Привет, – сказал Игорь и сам удивился, как тепло прозвучал его голос.
– Привет, – ответила Катя, и что-то прошелестело. «Она в постели, – догадался Соколовский. – И мне придется ей врать».
– Я до сих пор на дежурстве. Силы добра и света никогда не спят.
– Машина, я понимаю, понравилась? – игриво сказала Катя.
– Парковаться замучаешься, но в целом производит впечатление.
– Тогда продлеваю тебе аренду еще на сутки. Завтра вечером пригонишь по адресу.
– По какому?
– Я его тебе скину, – отозвалась Катя и замолчала. Потом ее голос стал каким-то сладким. – Ты же понимаешь, что мог бы сейчас спать рядом?
– Поверь мне, – убежденно заявил Соколовский, – если бы я был рядом, никто бы не спал. Я берегу твой сон!
– Я благодарна, – засмеялась девушка, – хотя такие жертвы не обязательны.
Когда в трубке зазвучали гудки, Игорь подумал, что теперь все будет в порядке. Не важно, Катя тут совсем ни при чем, просто ее аура, просто сознание, что есть на свете Катя, добавляет позитива. Хотя он бы и без нее не пропал, но благодаря ей как-то хочется жить. Еще пожить. И встретить новый день.
А новый день встретил Соколовского совещанием у подполковника Пряникова. Как и ожидалось, эксперты ничего нового не нашли. Ни признаков насильственной смерти, ни признаков борьбы, ни каких-то веществ или медицинских препаратов, которые могли бы повлиять на психику Анастасии Сергеевны Ушаковой и заставить ее выпрыгнуть из окна. Все сводилось к тому, что она сделала это добровольно под воздействием каких-то внешних причин.
Эксперт Илья только разводил руками. Эта сфера не по его части, а доведение до самоубийства еще нужно доказать. А это очень трудно.
– Ладно. – Пряников посмотрел на Родионову: – Какие версии у вас есть еще?
– Будем отрабатывать все, которые мы называли раньше, – ответила Вика. – Пока я не вижу повода отметать хотя бы одну из них.
У Соколовского пискнул телефон, извещая о поступлении нового сообщения. Сделав виноватое лицо, Игорь посмотрел на экран.
– Ну вот! – показал он телефон Вике. – С чем вас и поздравляю. Спецы пробили адрес «тролля».
– Разрешите, товарищ подполковник? – Родионова поднялась и после кивка Пряникова приказала: – Королев, Соколовский – поехали. Разберемся.
Алексеем Петровым оказался молодой мужчина лет тридцати с объемистым брюшком и неопрятной внешностью. Все у него было какое-то несвежее и замызганное. И немытые волосы, и пятна на животе, куда он, наверное, проливал кофе или щи, обгрызенные ногти на руках. Под стать хозяину оказался и компьютер. Боковая панель системного блока была открыта, внутри виднелись плотные слежавшиеся войлоком комья пыли, торчали пучки проводов. И на столе у него стояли блюдца и тарелки с присохшими остатками еды.
Но самое главное, что впечатлило Родионову и оперативников, – это фотографии Анастасии Ушаковой, которыми были увешаны почти все стены в комнате. И пока Родионова разглядывала фотографии, Королев с Игорем допрашивали хозяина квартиры. Не дав ему опомниться, они сразу насели на него, требуя ответов. Ошарашенный известием, что Ушакова покончила с собой в результате именно его, Петрова, троллинга, Алексей сидел в кресле возле своего компьютера, пряча глаза, и бубнил себе под нос оправдания.
– Все твои посты мы читали, – сказал Соколовский. – Чем тебе Ушакова покоя не давала?
– Я ее ненавижу, – бормотал Петров, – я ее ненавижу… я ее ненавижу…
– Ты зачем Ушакову до самоубийства довел? – потребовал Даня.
– Я никого ни до чего не доводил! – испуганно вжался в спинку кресла Петров. – Я ее терпеть не мог!
– И поэтому увесили все стены ее фотографиями? – резко спросила Вика и постучала кулаком по фотографиям.
– Она мне нравилась, – совсем уже упавшим голосом ответил Петров. – Я у них в фирме месяц на испытательном сроке был два года назад.