Вика молча повернулась и пошла, не слушая Соколовского. Он опешил, потом закричал ей вслед:
– Ну, и кто из нас после этого неискренен?
Катя сидела напротив Соколовского и смотрела на заснеженное окно. В зале был приглушенный свет, тускло мерцали бокалы, неслышно проходили официанты. Они разговаривали уже долго. Игорь почти все рассказал Кате о себе, не особенно сознавая, что это на него сегодня нашло.
– А убийцу твоих родителей – его наказали? – спросила она.
– Нет.
– Ну, нашли хотя бы?
– Не особенно и искали, – уклончиво ответил Соколовский. – В общем, он хорошо спрятался. В полиции не любят висяки, так что…
– Но ты знаешь, кто убил твоих родителей?
Игорь, не глядя на девушку, отрицательно покачал головой. Соврал он сейчас или нет? Он и сам не понимал еще всего.
– И поэтому ты остался работать в полиции? – спросила Катя понимающе.
– Я работаю в полиции, потому что я за силы добра и света, – улыбнулся Игорь.
Утром, когда Соколовский выходил из своего номера в отеле, на ресепшен ему передали конверт от Васильева. Заглянув в него, Соколовский с удовольствием увидел ПТС-ку и ключи от машины. У входа в гостиницу его ждала новая машина, точно такая же, как и у Кати.
Двигаясь в плотном потоке, Игорь умудрился увидеть Яну достаточно рано, чтобы у него была возможность перестроиться и притормозить у тротуара.
– Привет. Спасибо, что подождали, – нажимая на педаль газа, сказал он, когда Яна забралась к нему на переднее сиденье.
– Опоздай вы еще на пару минут – я бы точно передумала.
Игорь не глядя нащупал дверку перчаточного ящика и достал оттуда коробочку и конверт.
– Тут аванс. Повторюсь: меня особо интересует любая информация о нарушениях в отношении миноритариев компании.
– А что мне делать, если их нет?
– Яна, – засмеялся Соколовский, – ну кого вы пытаетесь обмануть? Их права нарушают всегда. Крупная компания не может без этого функционировать.
– У вас что, юридическое образование?
– У меня хорошие консультанты. Вопросы у вас остались?
– Вопросов нет, – с улыбкой сказала Яна, заглянув в конверт. – Но если меня поймают – я им все про вас расскажу.
– На здоровье. Но лучше, если вас все-таки не поймают, правда?
На углу Яна быстро выскользнула из машины, и Соколовский снова влился в поток автомобилей.
Аркадий Викторович Игнатьев непривычно нервничал сегодня. Дела шли неплохо, все складывалось так, как он и планировал, но какое-то чувство беспокойства не отпускало его уже пару дней. И сейчас на заседании совета директоров он говорил о текущих планах, а внутри у него шевелился червячок недовольства.
– А теперь, полагаю, пришло время рассмотреть вопрос о более тесном сотрудничестве с канадскими партнерами. В современных реалиях, как вы понимаете, к этому есть определенные преграды, но есть и пути, как эти преграды обойти. Начать мы должны с…
Игнатьев замолчал на полуслове, увидев, как открылась дверь и в зал для совещаний вошел Соколовский. Он взял стул и сел возле Игнатьева за большой стол. Идеальный дорогой костюм, салонная стрижка, спокойное лицо и уверенный взгляд без признаков истерики.
– Извините, чуть не опоздал. Или опоздал? Ну, тем более извините.
– Соколовский, ты что тут делаешь? – начал медленно выходить из себя Игнатьев. – Мне вызвать охрану?
– Зачем позориться, Аркадий Викторович? – спокойно сказал Соколовский и бросил на стол перед Игнатьевым черную папку, объяснив всем присутствующим: – С сегодняшнего дня я управляю семью процентами акций этой компании. Представляю всех ваших миноритариев. Кто сомневается – проверьте сами. Документы в папке.
Игнатьев смотрел на Соколовского, и лицо его делалось каменным, только в глазах было больше ненависти, чем презрения или обычной злости. Игорь снова повернулся к Игнатьеву:
– Ну что, Аркадий Викторович? Будем работать! Какая на сегодня повестка дня?
Игнатьев с треском сломал в руках авторучку, которую все это время сжимал в руках.
Глава 4
Игнатьеву пришлось заканчивать заседание совета директоров в присутствии Соколовского. Благодаря огромному самообладанию Аркадий Викторович сохранял непроницаемое лицо. Хотя ему пришлось терпеть не просто присутствие сына своего бывшего партнера, но и его хамское поведение. Соколовский, откровенно и нагло развалившись в кресле, делал из бумаги самолетики.
