все трудней. Терпеть больше всех приходилось капитану «Паллады» Уньковскому. Он иногда горько шутил и упрямствовал, чем приводил в бешенство Путятина. Он противился адмиралу в пустяках, делал это нарочно, так как ему надоело терпеть.
После Уньковского вторым мучеником на эскадре Воин Андреевич считал себя. Командир «Паллады» не раз отводил с ним душу.
– Боже мой! – говорил Уньковский про адмирала. – Да в той голове, право, пусто, мякина. Вот на крамолу у него нюх поразительный! Он всюду ее ищет, за всем смотрит. А куда плыть, когда отплывать, сам решить не может.
Много обидных и злых мыслей являлось и в голову Воина Андреевича. Теперь он очень ждет встречи со своим старым товарищем Геннадием Ивановичем.
Попов кинулся с юта в рубку с видом охотника, заспешившего за ружьем. От мыса Крильон – южной оконечности острова – он ведет съемку. «Для проверки Лаперуза и для практики», – как сказал капитан.
В сорок девятом году, когда шлюпки с «Байкала» нашли вход в лиман, Попов был с Невельским на промере южного пролива. Теперь ему предстоит войти в лиман тем же фарватером, но с юга, и описать все заново.
«А Невельской, говорят, теперь женился, командует экспедицией, настроил в этих краях постов. Что-то там у них?» – думал он.
На берегах всюду виден отличный лес.
– На Сахалине уголь. А ведь теперь уголь возят в Китай и на Сандвичевы острова из Европы и продают по тридцать долларов за тонну. Япония откроется – тоже потребует уголь, – рассуждал вечером в кают-компании Чихачев. – Я уверен, что если бы на Амур и на Сахалин переселить сто тысяч народу, то через десять лет богатство жителей исчислялось бы многими тысячами. Пока это мечты несбыточные. Но вот я кончу походы и непременно составлю капитал на акциях для разработки природных богатств Сахалина и Приамурья!
Римский-Корсаков знал, что Николай Матвеевич – наследник большого состояния. Он, конечно, мог мечтать о компании. Видно, Бодиско заразил его.
– Такая компания могла бы устроить пароходное сообщение между Россией и Америкой!
– И я пожертвую однотретное жалование и куплю одну акцию вашей будущей компании! – полушутя заявил командир судна, чувствуя себя в этот момент как бы зависимым от своего богача лейтенанта.
Римский-Корсаков когда-то дружил с Геннадием Ивановичем, но у каждого были свои замыслы. Невельского привлекали открытия, а Воина Андреевича – машины и конструкции судов. Теперь Невельской требует машин, он без них бессилен. А Римский-Корсаков рвется к открытиям, он увлечен, воодушевлен подвигами Невельского, ему тоже хочется внести свою лепту в общее дело. И он вносит ее, и это радует, освещает душу, словно он сам совершает что-то очень важное. Да и в самом деле! Как подумаешь, ведь он ведет в лиман Амура за всю историю реки первое паровое судно.
На другой день судно бросило якорь в небольшой бухте. На берегу видны строения. Корсаков, Чихачев и доктор Вейрих на двух шлюпках с вооруженными матросами пошли к берегу.
Их встретили чернобородые и лохматые айны в рубахах из травяной рогожки. Началась меновая. Айны отдали Корсакову пуда два свежей лососины за нож.
– Хватит, ваше благородие, на четыре варки! – приговаривал, сбрасывая тучных рыбин в корму шлюпки, усатый и чернобровый боцман Асаян.
Один из айнов принес кусок каменного угля.
– Гладкий и твердый в изломе! – удивился Корсаков.
– Настоящий антрацит! – сказал Зарубин.
За строениями по долине – высокая трава. По склонам гор – пихта, ель, дубняк, клен. У ручья – дубы и огромные ясени.
– Здешний климат, видно, не так суров, как наш петербургский! – заметил Воин Андреевич. – У нас в Петербурге ясень растет только посаженный, а здесь – в естественном состоянии. А вот тополь, ольха, пробковый дуб!
Вошли в жилище айнов, познакомились с женщинами. Корсаков и Чихачев ходили со стариками в горы.
Ледяная вода в ручье, кругом много дубов, русские березы. И на морском берегу, и на отмелях у речек – золотистый песок. Масса родников! Тут же заросли бамбука.
«В Японии никого на берег не пустили, так хоть тут бамбук посмотреть. Растительность густая, мощная. Почва только ожидает обработки!» – думал Воин Андреевич.
Айны объяснили, что зимой бухта эта не замерзает.
…На следующий день горы на берегу стали выше. Их кряж подошел к самому морю. Повсюду крутые каменные отвесы, а выше – остроголовая россыпь пихт. С гор падают по камням белые от пены потоки воды. Один низвергался прямо в море огромным водопадом, другой, падая с высокой скалы, рассеивался, превращался в дождь. Аромат пихтового леса сегодня особенно густ.
– Вон черные потеки на скалах, – сказал инженер Зарубин, – это от угля.
– Неподалеку должен быть мыс Дуэ, около которого, по глазомерной карте Бошняка, находятся главные залежи каменного угля, – объяснял Чихачев.
