Этот случай долго обсуждали на батарее. Почувствовалось, что враг не шутит. Сразу столько шлюпок отвалило, пошли друг с другом наперегонки и схватили.
– Им, видно, «языка» надо, – заметил Скобельцын.
– Они обрадовались, теперь будут наших пытать.
– Ну, там имя дадут пить теперь!
– А ребятишек тоже будут терзать? – с испугом спрашивал Ваня, мальчик, сын солдата, обязанный подносить картузы.
Никто не ответил ему. И Скобельцын из желания возбудить ненависть к врагу и для порядка, для правильного суждения, стал объяснять, что будут наших пытать и терзать, потребуют сказать, сколько войска в городе, где стоит, какие начальники и сколько пушек.
– Не позволяется терзать пленных, – заметил аврорский матрос.
– Да что они скажут! – вмешался матрос сорок седьмого экипажа Сивцов. – Они же давно из города.
Общее мнение было, что Усов ничего не знает, он давно из города и ничего с него и с его товарищей не возьмешь. Но настроение у всех стало тревожней. Под вечер опять несколько шлюпок пошли от эскадры делать промеры, но они держались далеко, так что стрельба с батарей не могла причинить им никакого вреда.
– Дознались, нет ли? – говорил Маркешка и думал: «Если узнали, сколько чего у нас, и пошли делать промеры, то ночью полезут на берег…»
Гаврилов ходил и все проверял, как и что делается. В душе он был сильно недоволен Василием Степановичем. Как казалось Гаврилову, тот всю свою заботу выказывал третьей и второй батареям, которыми командовали братья князья Максутовы, а к Гаврилову он давно придирался, еще в пятьдесят первом году устраивал ему «распеканции», считал его наперсником Лярского.
«Вот теперь мне за Лярского отдуваться, – думал Гаврилов, глядя на огромную скалу над своей головой и на дырявый парус. При каждом ударе вражеского ядра камни сыпались с нее, как в библейские времена с неба. – Что же это за позиция! На смерть нас сюда поставили… Гаврилов умрет, пусть, за престол и отечество готов. Я не дворянин, поставлен на мыс под самый огонь и готов принять врага… И команда у меня – забайкальские казаки да матросы сорок седьмого экипажа. Аврорцев мало».
Казаки и матросы докапывали землянку, делая укрытие. Тут же «починялись», латали одежду, ичиги.
Шлюпка с эскадры пошла к берегу. У одного из орудий все время стояла прислуга. Шлюпка приближалась. Гаврилов долго следил за ней. Прогремел выстрел. И сразу по этой же шлюпке ударили с четвертой батареи. Шлюпка с англичанами в красных рубахах шла, не обращая внимания на ядра. Правили прямо к кладбищу как ни в чем не бывало.
– Паря, храбрые!
– Они туда гнут! – говорили на батарее. – Однако туда и станут нападать.
Со второй батареи дали по шлюпке три выстрела.
– Они все прилаживаются, завтра туда надо ждать гостей.
– Ну что, не попали?
– Нет…
– Завтра начнется, – сказал Маркешка.
Не доходя до берега, шлюпка повернула и также с промером пошла обратно. Офицер стоял на корме во весь рост на виду.
– Завтра начнется, – повторил Маркешка.
Алексей невольно посмотрел на скалу, высившуюся над батареей.
Гаврилов снова выпалил. Ядро пролетело над головой английского офицера.
– Сшибить бы его! Стоит, зараза, как бурхан! Хотя бы поклонился…
Все это были неприятные предвестники грядущей битвы. Похоже, что враг этот спуску не даст и ядер не страшится. Это приободрило и Гаврилова.
В душе каждого сильно тревожил вопрос: что-то завтра? Как ночь пройдет? Деваться тут некуда. Над головой скала, вокруг море. А враг обложил со всех сторон. Тучи то густели, то расходились. Погода стояла теплая, и на ночь никто из часовых не надевал полушубка.
Ночью где-то за Никольской сопкой раздавалась ружейная стрельба. Видно, там тоже ходили шлюпки с промерами.
На батарею пришел офицер, что-то говорил Гаврилову.
Всю ночь на эскадре слышался плеск весел и стук топоров. Там тоже готовились.
– И плотничают, починяются, имя тоже без ущерба не обошлось.
Многие не спали в эту ночь. Маркешка тоже часто просыпался, подходил к берегу, смотрел на море. Звезд не видно было, тучи, тепло. Уж осень близка. А лета не видали.
Глава пятая. Штурм
Утро. Вражеская эскадра начала двигаться. Воздух тихий. Из города доносится молитва, пение, голос попа. Это на второй батарее служат молебен. С Сигнального мыса видны отряды, стоящие там с примкнутыми штыками. С вражеского парохода выпалили. Ядро пронеслось над горами и,
