бетеэре.
«На бетеэре», — Ирина отступила на шаг. Вспомнился вчерашний вечер и Эрвинов рассказ. И ещё рисунок на лбу у чертовой туземки…
— Эрвин… — начала она. Не окончила, дыхание перехватило.
— Куда вешать? — спросил он, оглядываясь. Зеркало в его руках — не зеркало, полированный металлический лист, свинченный тайком с какой-нибудь секретной железяки.
— Погоди…
Верить случайному предположению не хотелось. Совсем. Почему-то. Видеофайл, покадровая перемотка. Сердце почему-то ударило Ирине в грудь. Глухо так. Зря.
— Эрвин… Ты кольцо забыл одеть… — сказала она, гадая, почему так дрожит и ломается голос.
— Какое?
— Смотри…
Из динамика — грохот и лязг. Грохот движка и лязг железа. Ползущий по полю БТР. Изображение качается и дрожит, экран делит почти пополам выступающий над капотом тупой клинок волнореза. Синее небо и зеленая трава. И Миа, застывшая на пути машины. Волосы вразлет- смоляной волной на ветру, безумные кошачьи глаза, и рука — тонкая ладонь, поднятая в останавливающем жесте. Губы на экране шевельнулись, звонким колокольчиком прозвенел голосок:
— Крестовый, ты женишься на мне? — равнодушным, неживым голосом перевела машина. На экране качнулась, задралась к верху земля. Визг тормозов. Стальной капот замер и задрожал, на миг коснувшись тонкой ладони.
— Я так понимаю, это было «да», — сказала Ирина. Безразлично. Внешне. Только сердце заколотилось вдруг, отчего — непонятно.
— Это шутка?
Ирина просто сунула ему в руки планшет с этнографической статьей.
— Сходи, посмотри. У твоей… жены, — голос опять дрогнул почему-то, — у твоей жены на лице все написано. Удобные здесь… «культурные особенности».
Эрвин взял. Машинально. Так же машинально посмотрел. Хмыкнул что-то неразборчивое. По скулам прокатились упрямые желваки. В глазах — недоверие, упрямый блеск, сменившийся запоздалым узнаванием. Ирина поняла, что права. А ещё поняла, что это её почему-то бесит. Не то слово, как. Хотя…
— Эрвин, скажи хоть, что ты ей наговорил? — спросила она, сгоняя из рук непонятно откуда взявшееся напряжение. Бедный бантик на косе — совсем в мяч превратился.
— Прости, я не понимаю.
Глаза у него были дикие-дикие, будто и впрямь не понимал ничего. Ирина ткнула пальцем в планшет — в статью и схемы татуировок. Тех, что на щеках. Комплименты, сделанные в минуту страсти. Измятый бантик лопнул, сорвался с косы и улетел в угол.
— Я тоже… греческого…
«Что у меня с голосом, — вздрогнув, подумала она, — я же не говорю а шипю, как дикая кошка».
Хлопнула дверь. Опять. В проеме, мерцающей тенью в полутьме — старшая из туземок, Миа. Татуированная уже вся, включая щеки. Поняв, что не вовремя, она вздрогнула испуганной птицей, сделала шаг назад. И замерла, застыла, пригвожденная яростным взглядом к месту.
— Я насчет кухни спросить, — начала она, сбившись при виде Эрвина, — госпожа, простите, не знаю вашего имени…
— Ирина.
— Иэрей-на? — свежетатуированные брови взлетели вверх, — Иэрей-на… изумленно повторила она, переводя взгляд с одного землянина на другого.
Ирина узнала слово. И вдруг поняла, что хочет кого-то убить. То есть не кого-то. Эрвина, остолопа, чтоб его. И туземок. Всех трех. Старшую, с ее рожей — за дело, двух остальных — превентивно. И закопать. Вместе с татуировками. Лопата внизу. Истертая ладонями рукоять, полукруглое стальное лезвие. Всех. Земля здесь мягкая, как…
— Что со мной? — прошептала она, недоуменно — самой себе.
Ой, странное это было чувство…
Глава 9 Разговоры
Только в этот раз Ирина никого не убила. Вначале остолбенела, а потом не смогла — на шум явилась десантная Пегги и разогнала всех по углам.
