густой снегопад. Эрвин смахнул пушинку с головы и улыбнулся. Другая упала, запуталось в волосах. Под ухом — скрип и веселый посвист. ДаКоста старался, резал по дереву. Stolichnaya. Белый сок пузырился, стекал вниз по губчатой, ноздреватой коре. Ирина машинально подошла, попробовала на язык — вкусно. Как молоко…
— Не мне одному расстраиваться, — присвистнул матрос, ковыряя ножом точку над i.
Ирина невольно улыбнулась. Сок шипел и пенился на языке. Варился обед — от костра тянуло густым, пряным духом. Туземки спорили между собой. Негромко, тонкими голосами. Трещали дрова, дымок полз вверх меж листвы тонкой прозрачной струйкой.
Лиианна подошла, спросила что-то, поклонившись и вежливо протитуловав Ирину.
«Хан-шай».
Переводчик в ухе кашлянул, шепнул короткое «непереводимо». Ирина не утерпела, глянула в словарь — и впрямь, титул не имел адекватного перевода. Что-то семейное, среднее между свекровью, тещей и любимой женой. Или зампотыла — мудреное слово проще переводилось на армейский кривой новояз. «Вот папа бы посмеялся».
На опушке глухо бухнуло, по ушам хлестнул треск — Эрвин валил поперёк просеки тонкие стволы. Валил, обматывал колючей проволокой — крест- накрест. Ставил заграждение вокруг их поляны. Рукава рубашки он закатал, руки — по локоть в земле и блестящей, тягучей смазке. Предосторожность нелишняя, вон как птицы распелись тревожно.
Под ногами дрогнула земля. Солнечный луч перед глазами исчез, подернулся серым. Солнце закрылось, на мир легла тень. Тень звериной головы с красными, горящими глазами. Давешний ящер. Ой.
Ирина не заметила, как оказалась у БТРа. Вдруг, раз — и она уже рядом, у борта, подсаживает внутрь Лиианну с Мией. Последняя сходу прыгнула за баранку, села, завела свою песнь — тягучий, мерный речитатив. Порядок запуска. Заскрипел пулемет. Биенье крови в висках улеглось, стало тише. Вдруг. Сверху — лязг желтых клыков, хруст и мерный шорох падающих листьев. И дрожание земли, опять. Чувствовалось даже здесь, сквозь металл и толстую резину колес. Место стоянки Эрвин выбрал с умом. Смешные деревья-бутылки были прочны, и стояли густо. Достаточно, чтобы исполинский ящер застрял. Тварь вздохнула, обдав тяжелым ветром людей внизу, с хрустом сожрала ветку и ушла прочь, косясь вниз незлым алым глазом. Под лапой-колонной дрожала земля. Тише и тише…
— Сотрясатель, — выдохнула Миа, глядя ему вслед, — их тоже мало осталось.
— Нам повезло, что он травоядный.
— Это Эрвин умный. Хорошо встал, так, что сотрясатель нас просто не заметил. В то бы съел. Эти гиганты что попало едят.
— Ой, а коммандо будет? Настоящее? — пискнула сбоку Маар. С улыбкой — мелкой все трын-трава.
— Коммандо? — переспросил Эрвин. Миа уточнила:
— Охотники. Их семья. Вообще, должны быть. Такие твари — это путь «твердой земли». Святой Яков. Может, и встретим, охотники идут за таким по пятам. Обычно.
— Сколько же нужно народу, чтоб такую тварь завалить?
— Десять, зачем больше, — искренне удивилась Миа. ДаКоста присвистнул, хлопнул себя по щекам.
— Отбой. Пойду-ка я ограду проверю, — коротко сказал Эрвин, прыгая через борт.
— Я тоже, — отозвалась Ирина. Было как-то не по себе при мысли о том, что рядом ходят люди, способные вдесятером завалить такого гиганта. И птицы кричат в вышине. Бьются, кричат, будто предупреждают… Знакомые по лесу пестрые, смешные птицы.
«Вообще-то я была обязана расслышать их раньше. Предупреждали. А я задумалась», — думала Ирина осторожно пробираясь в лесу между ветками. Слева — чавк сапог и хруст. Эрвин бродил рядом, разглядывая окрестности. Солнце зацепилось за горизонт, мягкий золотой свет плыл, дробясь и сверкая на зелени веток. Небо вверху — голубое, бездонное до черноты. Венус плыл по орбите над головой — остроносый, сверкающий треугольник. Ирина поежилась — на ум пришли палубы, длинные одинаковые коридоры. Вонь дезинфекции, холод и мертвенный свет дневных ламп.
«Господи, каким же он маленьким кажется отсюда».
А тут, в лесу теплый ветер — пряный, цветочный, щекочущий нос. Тени ложились под ноги — полосами, густой пеленой. Гремели сверчки — на три такта, мерным, звенящим мотивом. И птицы. Мелодичный, приятный свист в вышине. Ирина заслушалась так, что потеряла Эрвина из виду. Опомнилась, огляделась. Вокруг — никого, лишь листья дрожат и слегка гнутся под ветром. Над головою — толстые ветви, зеленые клубки лиан. Птичий посвист — вибрирующий, тревожный. Хрустнула ветка под сапогом. Ирина обогнула толстенный ствол и увидела лесную певунью.
На ветке над головой. Пестрая, с ярким, переливающимся на свету оперением. Уборе зеленых, алых и желтых перьев-полос. Не большая, не маленькая — в две ладони.
— И совсем не птица, — прошептала Ирина под нос, приглядевшись. Клюв — кожистый, длинный, полный острых, мелких сверкнувших на солнце зубов. Кривые когти на крыльях. Родственник дракону, похоже, дальний. Пичуга дернулась, забила крыльями, встала на тонких и сильных ногах. Закричала, разинув клюв — тревожным, звенящим в ушах напевом. Ирина невольно отступила на шаг. В ветвях под деревом что-то шевелилось. Опять птичий крик. Истошное хлопанье крыльев — на месте. Тонкое, гремящее шипение и шелест в листве. Ирина пригляделась — змея. Немаленькая, с руку, змея текла
