куртке монеты.
— Критик прямо, такой разговор испортил, — угрюмо буркнул Станислав, оглядывая клыкастую, хищную морду.
Сердито лязгнул шотган в руках у ДаКосты. Храбрый, но бесполезный жест. Слишком мал у «мира» калибр.
— Прыгайте к нам, — махнул Эрвин Станиславу, — быстрее.
К его удивлению, Станислав мотнул в ответ головой.
— Подожду. Забыл вам сказать…
Над полем разнесся крик. Протяжный, переливчатый крик, отозвавшийся звоном под черепом. Зверь замер, обернулся на звук. Оскалил клыки — было видно, как ходят буграми мускулы на груди, и бьется жила на широкой шее. Рявкнул в ответ — оглушительно, даже заложило уши. Туземка в кузове задрала голову, подхватила, затянула в такт. Капюшон сполз с ее головы, обнажив длинные белые волосы. Качнулись рукава с бахромой — вшитые мониста зазвенели, мягко, мелодией к песне. Переводчик в ухе Эрвина кашлянул, свистнул — льющиеся из чужого горла звуки были странны и дики, но машина, к удивлению Эрвина, разобрала слова:
— Здесь поле вспахано. Здесь стоит мой дом. Этот мир велик. Есть и тебе места поставить лапу. Прошу тебя, уходи по-хорошему.
Новый крик эхом долетел с поля. Слова вились и звенели угрозой. Зверь зарычал. Эрвин вскочил и увидел — за спиной твари на поле, в зарослях высокой, зеленой травы. В лицо твари кричал человек. Один. Грозно, как вызов на бой. Плоское лицо горит и переливается злым, солнечным светом.
— Забыл вас предупредить, — усмехнулся Станислав, так и не вылезший из-за руля, — Со мной ехал комманданте Яго и его люди.
— Люди?
— Да. Туземное «коммандо» охотников за чудовищами. Так что бежать пока погодим. Да и…
С поля донесся треск: сухой, отрывистый звук. Будто старый брезент разорвался, зацепившись швом за корягу. Ружейный залп. На морде твари вспыхнули фосфорные, обжигающе-яркие искры. По загривку хлынула кровь — густой багровой волной, почти черной на рыжей, бородавчатой коже. Одна из пуль пробила вену. Зверь взревел, задрав вверх клыкастую пасть. И прыгнул. С места, подняв в небо когтями столбы черной земли. Пролетел поле насквозь, обрушившись на землю всей массой. Хлестнул по земле длинной плетью хвоста — пыль, трава и черная грязь взлетели вверх, столбом в синее небо. Вихрь ударил в лицо, сорвал и едва не унес с Эрвина шляпу. В уши, сквозь ватную пелену, влетел новый звук — сердитое винтовочное так-так-так. Размеренно, через равные интервалы.
«Черт, их же размажет сейчас», — думал Эрвин. Машинально. Руки его уже развернули вверх пулемет. Стопор снять, левую ногу — вперед, стволы плавно ползут налево и вверх, вдоль линии горизонта. Солнце мигнуло в лицо, клыкастая голова твари вползла, запуталась в узоре линий прицельной сетки. Предохранитель. Эрвин потянул вниз тугую скобу — и замер, не закончив движения. Горло обожгла холодная сталь.
— Это не твой бой, чужеземец, — в такт голосу — тонкий звон и шелест лент. Мониста на бахроме. Туземка, та, из машины. Та, что пела, подхватив с поля боевой клич. Эрвин совсем забыл про нее. А она каким-то чудом перескочила вмах с машины в машину. И замерла, приставив нож Эрвину к горлу. Сизая сталь, широкий тонкий клинок. Латинский крест на широком обухе у зарубок. И такой же — на пальцах сжимавших нож. Миа вскочила, в ее руке, свистнув, провернулся разводной ключ. За спиной глухо лязгнул затвор. И еще один — «добро» в руках Ирины оскалило в спину чужачке широкое дуло. Недобро так.
— Не мешай, чужак. Не порть моим мужьям их охоту…
Эрвин осторожно мигнул, помянув про себя некстати заглючивший переводчик. Палец на скобе замер — на миг. С поля — полный ярости и боли звериный рев и стук выстрелов. Интенсивность огня не уменьшилась. Почти.
— Она права, Вам лучше не лезть, — это Станислав подал голос с места. Голос разума, мягок и тих, — ваш пулемет хорош, но и морда у твари бронирована, а уязвимых мест вы не знаете. Только отвлечете и спутаете Яго рисунок боя.
Эрвин замер. Хоть руки от ствола и убрал — но все же сомневался.
— Для людей «коммандо» это уже три столетия как работа. Было время руку набить. Не волнуйтесь, старый Яго знает, что делает. Хотя с манерами у его жены, конечно, беда.
Эрвин убрал руки от оружия. Стволы развернулись обратно, на ноль. Нож исчез, туземка перескочила обратно — под звон монист, одним неуловимым взгляду движением. Уселась, подняла глаза на поле и замерла, не обращая больше ни на что внимания.
— Кто это? — спросил Эрвин. Аккуратно, одними губами. Заныло горло, вспомнив холод ножа.
— Эви, хан-шай коммандо старины Яго. Чудная особа, но в ее должности это, как раз, неудивительно. Мало ли здесь чудес. Давайте потом, смотрите — бой на поле заканчивается.
Эрвин поднял глаза — в самом деле, рев сотрясателя стал куда тише. Тягучий, уже жалобный рев, теперь боли в нем было куда больше, чем ярости. Поле затянуло — пыль взлетала от ударов лап и хвоста, вихрилась, стояла в воздухе, затягивая серым пологом картину боя. Приходилось напрягать глаза. Сотрясатель был виден ясно — изломанный черный силуэт. И, сквозь серую пелену: вспышки выстрелов — короткие, алые, злые. Эрвин, приглядевшись, ловил ритм — «коммандо» били, развернувшись в длинную цепь. Дальний край начинал, всаживая в морду твари зажигательные заряды. Один, другой… без эффекта, но разъяренная тварь кидалась в гневе на них — кидалась, пролетала всю цепь из конца в конец и получала точный как смерть залп бронебойным
