Ордоса и Экклезиархии. Информация не может быть передана кому бы то ни было без нашего приказа».
Далее следовал перевод иероглифов Бездны:
«Да будет всем известно, что мы, Мугати, люди, потомки племени Илатрум, объявили этот мир нашим во имя Святого Императора. Земли обрабатывались и великие города строились во имя его. Мы росли сильными, наш народ был храбрым; многие отправились на службу в межзвездные армии Империума. Мы торговали далеко за пределами нашей системы. Мы были гордым народом. Гордыня стала нашей погибелью. Око Первичного Зла обратилось в нашу сторону.
Когда начался варп-шторм, мы оказались отрезаны от наших братьев, защищающих другую часть галактики. В течение многих лет мы находились в страхе, ибо гнусные налетчики из Имматериума напали на нас. Один за другим наши города пали, а мы отступили к нашей столице. Здесь мы приняли наш последний бой.
Мы стойко держались и сумели отбросить врага, но затем они призвали Зарах'ила, нечистого слугу их богов, и ужасны были разрушения, которые он вызвал. Наш город не мог противостоять такому противнику, и наш мир оказался на грани забвения.
Последняя битва произошла глубоко в катакомбах под городом. Лучшие наши воины отчаянно сражались, пока сам Зарах'ил не выступил против Амарила, святого брата-инквизитора, лидера нашего народа.
Амарил знал, что Зарах'ила нельзя ни убить, ни изгнать своими силами, растраченными за месяцы боев. Вместо этого, последним действием, что уничтожило его тело, он заключил Зарах'ила за великими дверями прометия, запечатав их словами великой силы так, чтобы он никогда не смог освободиться.
Наша планета уничтожена, нашего народа больше нет. Я, Драмул, последний из Мугати, специально вырезал эти слова на стене темницы, чтобы любой, кто прочитает их, знал это».
Сердце Ансельма похолодело. Что же мы открыли здесь, подумал он.
И тут он внезапно понял, что делает здесь. Экклезирахия уже послала одного инквизитора для расследования, случившегося на Бездне. Зачем же посылать еще одного? Что если его Ордос каким-то образом узнал, что такое Бездна. Их архивы бесконечные и древние. Что если они послали его на Бездну чтобы помешать Грогэну, верному пуританину, уничтожить все следы присутствия демона? И заодно отправить в небытие всё, что Мугати узнали из их борьбы, древние силы, что смогли заключить демона в подземной тюрьме?
— Где Грогэн? — спросил он.
— Его нет в своих покоях, ваше превосходительство, — ответил Эрмет.
Ансельм повернулся и открыл кейс с оружием. В углубление из красного бархата был вставлен древний меч. Рукоятка ручной работы была сделана из красивой древесины и обвита кожей. Он вытащил его и поднял к лицу, нажимая на кнопку на рукоятке, чтобы проверить меч. Металл лезвия загудел, острые кромки замерцали. Он вновь нажал кнопку и гудение исчезло, меч отключился.
— Пойдем! — сказал он испуганному эксплоратору. — Пойдем и найдем его. Я догадываюсь, где он может быть.
Пока Ансельм спал, Грогэн расхаживал по комнате, пытаясь чем-то занять себя в ожидании момента, когда сможет призвать на Бездну божественное возмездие.
Услышав шаркающие звуки в коридоре, он остановился. Тихонько приоткрыв дверь, он увидел Кантора, исчезающего в кромешной тьме в конце коридора.
Окликнув его, ответа не дождался. Куда мог направиться этот дурень? И после того, как он запретил кому бы то ни было отлучаться этой ночью. Грогэн прихватил свой хеллган, и, на всякий случай, цепной меч.
К тому времени, как он достиг конца коридора, Кантор исчез. Но Грогэн знал, куда он мог направиться. Этот проклятый ученый-идиот отправился изучать глифы.
Он пошел по отметкам, которые они сделали ранее, пока не уперся в длинный прямой проход. Приближаясь к комнате с дверью, он смог расслышать еле слышные звуки тихого пения. Встревоженный, он крепко зажал хеллган в левой руке, пальцы правой активировали цепной меч. Тот начал тихо трещать, свет светосфер замерцал на вращающихся зубьях.
Встав сбоку от двери, Грогэн осторожно заглянул внутрь.
Там он увидел огромные колонны, уходящие вверх, их поверхность переливалась в свете, падающем с потолка. Тени окутывали их подножия, словно приковывая каждую колонну к своему месту тьмой. Свет обрисовывал каждый скрипт, вырезанный на стенах вокруг двери.
И играл на фигуре Кантора, техножреца и последователя этих Адептус Механикус, который стоял перед большой медной дверью, широко раскинув руки, древние слова лились из его горла:
— Эль'ах михар, кун малаас, ан ах! Зарах'ил кун малаас!
Слова висели в воздухе, словно ладан в храме, и их звук причинял боль ушам Грогэна. Это были нечестивые слова, слова призыва, слова силы. Слова зла. Голос Хаоса.
