мог откопать в сознании человека. Поманит тебя из-за дерева милая голенькая девушка, увидишь на поляне стол, золотом и харчами заваленный – рядом баюн, делай ноги. Баюны были довольно тупыми тварями, поэтому на их уловки попадались, в основном, дети, но даже детей сказками и розгами учили избегать сахарных домиков и конфетных деревьев.
Был, впрочем, еще один класс Других, вызывающий у людей инстинктивный ужас. Но об этом варианте следователю даже не хотелось думать.
Анатоль кивнул Дюку и сказал:
– Значит, так. Держите людей подальше от сарая. Это место преступления, сами понимаете. Кто сунется – засажу на месяц; будет у меня, подлец, улицы мести за муниципальные харчи… Да и сами-то тут не стойте. Нам нужно осмотреть тело.
Дюк кивнул и тут же исчез, словно его ветром сдуло – с инквизиторами шутить не полагалось.
…В керосиновом сарае (навесной замок оказался открыт) было темно и холодно. Слишком холодно, подумал Фигаро, явное последействие Другой ауры. Железные бочки с маслянистыми потеками на боках не вызывали желания зажигать открытый огонь, поэтому инквизиторы и Фигаро прибегли к колдовству: служители Оливковой Ветви повесили у себя над головами маленькие светящиеся сферы, а Фигаро по-щегольски заставил засветиться сам воздух (он неделю убил на изучение этого заклятья и все искал повод похвастаться).
В центре сарая, прямо на жестяном листе, покрывавшем пол, лежал труп. Конюх был одет в добрый овечий кожух на голое тело, ватные штаны и высокие валенки – очевидно, он не собирался покидать теплое помещение надолго, и оделся наспех. Тело молодого человека выглядело неповрежденным, но иссушенным и как бы закопченным, словно… «Словно туша Хрякуса», кисло подумал Фигаро.
И, да, атмосфера сарая была пропитана остаточными эманациями ужаса. Следователь почувствовал, как по спине пробежали мурашки и увидел, что инквизиторы тоже ежатся, точно на ледяном ветру. Странно. Очень странно.
Следователь поднял с пола длинную деревянную рейку, служившую, судя по потекам керосина на ней, для определения уровня горючего в бочках, и аккуратно ткнул тело конюха чуть ниже шеи.
Дерево легко, как нож в масло, вошло в кожу, и на краю раны появилась пара капель густой, нездорово-темной крови.
– Хм… Лестар покачал головой. – Голову бы дал на отсечение, что это…
– Легкий вампир, – закончил за него Анатоль. – Но это чушь. Во-первых, их всех извели. Во-вторых, даже если где-то и осталась парочка-другая, зачем Легкому вампиру убивать? То есть, он мог, конечно, но смысл? Ну, пожрал бы, ну, стер бы этому молодчику память… Да и покажите мне Легкого вампира, который бросил бы тело у всех на виду.
Фигаро кивнул. Легкие вампиры были людьми – не Другими, а просто людьми. Когда-то, очень давно, Второй Колдовской Квадриптих в поисках бессмертия изобрел отвратительный ритуал, полностью изменяющий ауру и эфирную структуру человеческого тела. В результате этой манипуляции подвергшийся колдовской процедуре мог высасывать чужую жизненную силу, «виталис», даже не приближаясь к жертве. Год жизни для Легкого вампира – минус год жизни для его «донора». Однако в результате ритуала сильно страдала психика, главным образом потому, что Легкий вампир постоянно испытывал чудовищный, ни с чем не сравнимый голод. Легких вампиров уничтожили почти сразу же после падения власти колдунов и следователь не испытывал никакого сочувствия к этим тварям (не к колдунам; их-то как раз следователь втайне жалел) – для ритуала «Мортис Сиренити» требовались человеческие жертвы и согласие самого будущего Легкого вампира. Однако же…
– Однако же, – произнес он вслух, – Легкие вампиры не оставляют «миазм ужаса» и доводят жертву до такого состояния лишь в случае угрозы. Что- то мне не верится, что этот конюх смог бы уделать вампира.
– Я слышал, были такие особи, которых мы бы и втроем не уделали. – Лестар передернул плечами. – Но тогда кто? Кикимора? Кикимора бы снесла крышу и все тут разметала. Были бы следы борьбы, кровища, крики… Кто-то бы обязательно что-то заметил.
– Слюна кикиморы, – Анатоль веско поднял палец, – прожигает дюйм стали за три секунды, а передними лапами она способна метнуть взрослую лошадь на двести сажен. Нет, Лестар прав – это не кикимора. Может, молодой лешак?
– Тогда тело выглядело бы так, словно на нем оттоптался слон. Нет, это точно не лешак. Может, Черная Вдовушка?
– Не сезон. Они зимой спят. Хотя оттепель, черт его знает…
Тем временем следователь открыл свой неизменный саквояж и, достав «мерило», поднес прибор к телу.
Стрелка осталась неподвижной.
– Однако… – Лестар подошел поближе и близоруко щурясь, осмотрел «мерило». – Фигаро, эта штука у вас вообще работает?
Следователь молча зажег на кончике пальца огонек. Стрелка дернулась.
– Нет остаточных эманаций? – Анатоль озадаченно покачал головой. – Совсем нет? Как так?
– Может, яд? – Лестар надел толстые кожаные перчатки и присел у тела на корточки.
Фигаро с уважением посмотрел на инквизитора.
– С языка сняли, друг любезный. Если не колдовство и не Другие твари, то остается токсин. Но откуда? Он за что-то брался? Что-то пил? В смысле, чего не пили прочие?
– Ничего не касаться! – Лестар достал из внутреннего кармана маленький походный пенал с инструментом. – И всем надеть перчатки! – Он развернул
