недрах прибора на столе.
– Отлично! – всплеснул следователь руками. – Великолепно! Я, значит, умру молодым, потому что вы как какой-то Легкий вампир выкачиваете мою жизненную силу, а сообщают мне об это только сейчас!
– Вы меня за идиота держите? – призрак поднял бровь. – Стану я убивать собственного носителя! Напротив, колечко восстанавливает вашу тушку, оберегает ее от болезней и переломов, а также существенно продлевает вам жизнь. Артефакт черпает энергию из побочных эфирных завихрений. Это… Ну, знаете, как электрическая лампочка. Она дает свет – в этом ее главное назначение. Но, помимо света, она также вырабатывает тепло, излучая на такой длине волны, которую потребитель не использует. Здесь, примерно, тот же принцип. Понятнее объяснить не могу, мы докатимся до квантовой физики… Провод с тремя синими колечками!
– Держите… А когда сканер будет собран?
– Вообще-то все уже готово. Я собираю стабилизатор. А вы пока закройте окна поплотнее… Да, да, шторы и ставни… Можно было бы вообще наглухо тут все закупорить, но я не хочу создавать лишние эфирные помехи… Та-а-ак… Идите-ка сюда, Фигаро!
Артур щелкнул тумблером, и прибор тут же стал нагреваться. За решетчатыми стенками корпуса тускло замерцали таинственные огоньки; в воздухе появился запах ионизации, напомнивший следователю учебные лаборатории Академии Других Наук.
Призрак что-то переключил, и в воздухе над хрустальным сердечником возникло желтое облачко. По мере того как аппарат нагревался, оно становилось все более плотным, расширялось и сгущалось, пока, наконец, не превратилось в великолепную карту Черных Прудов, как бы снятую на хорошую фотомашину с высоты птичьего полета.
– Есть регистрация общего поля, – Артур довольно кивнул. – Теперь наложим фильтры, добавим чувствительности…
Изображение стало серым, затем алым, и, наконец, рассыпалось горстью ярких огоньков, дрожащих поверх болот и узких полосок леса – эфирные узлы, локальные аномалии, кластеры концентрации, аномальные зоны…
– Хорошее у вас разрешение, – покачал головой Фигаро. – С такой линзой я и не верил, что это возможно.
– Тут не в линзе дело, а в чувствительности матрицы… Сканирую поле… Теперь спектр… Хм… Что за черт?
Но следователь уже и сам заметил нечто вроде тусклого желтого флера, который покрывал всю карту. Чем-то это было похоже на пенку, плавающую на поверхности чашки с кофе.
– Наведенные помехи? – спросил он, но, судя по кислой мине Артура, дело было не в этом.
– Нет, – выдавил призрак, яростно сжимая кулаки, – резонанс.
Фигаро сразу понял, что он имеет в виду. Существовало пять типов эфирных зон: нейтральные (около девяноста процентов поверхности Земли), концентрирующие, искажающие, рассеивающие и резонирующие. В этих последних, в силу каких-то особенностей структуры Единого поля, эфирные потоки как бы отражались в тысяче зеркал, разбиваясь, сталкиваясь друг с другом и проецируясь на сотни верст вокруг самой зоны искажения. Черные Пруды были идеальным местом для драугира – здесь найти его обычными методами эфирного сканирования было невозможно.
– Облом, – резюмировал Артур, выключая прибор. – Два часа работы псу под хвост.
– И что теперь? – грустно спросил следователь.
– Будем думать дальше. А вы, Фигаро, копайте ваши бумаги. Может, что и найдете.
– … и тогда они сели за стол, а королю передали какие-то бумаги. Министр спросил, имеют ли они отношение к их делу, и Фунтик сказал, что да, самое прямое. Рамбо попросил почитать, но король просто сказал, что это – дело секретное и вообще весь вечер был каким-то хмурым и неразговорчивым. – Гастон вздохнул. – А я опять роюсь в документах. И опять ничего существенного.
– Я тоже, – хмыкнул следователь, выпуская колечко дыма. – Скоро стану специалистом по истории старгородской губернии.
– Похоже, вас это ничуть не беспокоит… Кстати, великолепная музыка! – он кивнул на граммофон, который Фигаро водрузил на подоконник. – Где-то я это уже слышал…
– О, это вы еще не слышали вот эту! – Фигаро подскочил к граммофону и сменил катушку с магнитной проволокой. – Комната тут же наполнилась легким шипением, а затем из лакированного раструба полились чарующие звуки скрипки.
– «Прощание у черной реки», – следователь поднял палец. – Вслушайтесь, Гастон. Просто вслушайтесь. – Он зажмурился. – Это можно слушать бесконечно.
И верно: мелодия была запредельно красива. Некий гений с дьявольской виртуозностью превратил звучание инструмента в сон наяву: скрипка плакала, и вместе с ней разрывалось сердце; скрипка торжествовала и душу переполняла радость. Звук обращался в образ: вот дождь барабанит по крыше кареты, вот вороны кружат над кладбищем, а вот солнце вспарывает тучи яростным лезвием…
Они слушали, пока катушка не закончилась. Когда она с тихим щелчком выскочила из гнезда, Гастон зааплодировал.
– Великолепно! Браво! Я не знаю, кто автор, но я обязательно возьму у вас эту запись!
– С удовольствием дам вам копию… А теперь послушайте это… – Фигаро сменил катушку и в комнате тут же зазвучала новая мелодия.
