У Байрона читаем (девушки, приведенные Жуаном из гарема, были очень удивлены, видя):
…an old man, rather wild than wiseIn aspect, plainly clad, besmeard with dust,Stript to his waistcoat, and that not too clean,More feard than all the sultans ever seen. (VII, 73)Дословно:
…некий старик, скорее дикий, чем мудрыйС виду, просто одетый, запачканный пылью,Расстегнутый до камзола [букв, «жилета»], не слишком чистого,Внушает больший страх, чем когда либо видали султаны [136].В моем переводе:
Что некий старичок, весьма криклив и скор,На взгляд – чудаковат, одетый с небреженьемВ расстегнутый мундир, в пыли, – внушает страх,Какого не внушал, пожалуй, падишах.Здесь я даже смягчил байроновскую характеристику. В оригинале нет «криклив»? Здесь – нет, но в VII, 65 говорится, что Суворов муштровал солдат with accents high – «с резкими возгласами»; почему эту деталь нельзя повторить? В VII, 39 я, действительно, опустил слово «фельдмаршал», не вместившееся в стих. Но в VII, 52 у меня стоит:
Да, то бесспорный факт, что он, фельдмаршал, личноНеловких рекрутов упорно муштровал…Ну, словом, делал всё, что делает капрал.Здесь это слово несет конструктивную нагрузку (а не орнаментальную, как в VII, 39) и, конечно, сохранено. А кстати, в 1790 г., когда был взят Измаил, Суворов еще не был фельдмаршалом, получив это звание лишь в 1794 г. после взятия Варшавы; Байрон мог этого не знать, Кашкину же не мешало бы. Приводя мне в назидание «соответственную» строку Козлова: «Фельдмаршал, знаменитый князь Суворов» (234, 2, 6), Кашкин не замечает нелепой надставки «князь» (у Байрона этого нет): этот титул Суворов получил лишь в 1799 г. после италийской кампании, – «князь Италийский». Словом, эрудиция Кашкина брызжет из каждой строки…
По Кашкину я «оскорбил» «кутузовских орлов», заставив их унизительно «жаться друг к другу в уголках» (233, 1, 1).
У Байрона это звучит так:
…the same troops…Just as Koutousow’s most “forlorn” of “hopes”Took, like chameleons, some slight tinge of fear,Open’d the gate… to the groupsOf baffled heroes who stood shyly near… (VIII, 73).Дословно:
…этот отряд…Как раз, когда кутузовские чрезвычайные «удальцы»,Как хамелеоны, приняли легкий оттенок страха,Открыли ворота… группамРасстроенных героев, которые, оробев, находились вблизи.Я перевел:
И занят кавальер был этим батальоном…В тот самый миг, когда, подстать хамелеонам,Орлам кутузовским менял окраску страх.Открылись ворота Килийские смущеннымСолдатам, жавшимся друг к другу в уголкахРва… Ясно, что «отвечать» за эту строфу должен Байрон, поставивший в иронические кавычки выражение forlorn hope. А кстати, он несколько раз говорит, что и Фридриху приходилось бежать (VIII, 22), и Цезарю удерживать бегущих (VIII, 28) и т. п., так что отдельные случаи утраты боевого порыва, потери духа, – вещь нередкая…
Далее мне в вину ставятся «егеря, испуганные выше всех приличий» (233, 1, 1).
У Байрона читаем:
And there, a little shelter’d from the shotWhich rain’d from bastion, battery, parapet,Rampart, wall, casement, house… He found a number of Chasseurs, all scatter’d… (VIII, 37)Дословно:
И там, едва укрытые[137] от пальбы,Хлеставшей градом с бастиона, батареи, парапета,Вала, стены, из амбразур, из домов…Он нашел несколько егерей, сплошь разогнанных…У меня:
И там, в укрытии от огненного шквала,Чья дикая струя с валов и с батарей,Со стен, из амбразур, с домов и крыш хлестала……он горстку егерейНашел, испуганных превыше всех приличий…Да! Склоняю повинную голову! Разогнанные бешеным огнем егеря испугались с соблюдением всех приличий! Я перехватил!
И наконец, – о, наконец, – Кашкин прав.
В оригинале сказано:
…Suwarrow,Who loved blood as an alderman loves marrow. (VII, 8)Дословно:
…Суворов,Кто любил кровь, как олдермен бычьи мозги.А у меня он —
Как олдермен – мозги, кровь обожал парную.Правда, «кровь», любимая им, очевидно всё же была «свежей», лившейся из ран на поле боя; но, конечно, я сгустил краски…
* * *ИТАК, НА РЕШЕТЕ У КАШКИНА, ИЗ ВСЕГО РАЗБОРА, ОСТАЛОСЬ ЛИШЬ 2 ПОЛУСТИШИЯ: «парная кровь» И «неприличный испуг». Небогато!
ВСЕ ЖЕ ОСТАЛЬНЫЕ ЕГО НАПАДКИ ОКАЗАЛИСЬ ЛИБО ВЗДОРОМ, ЛИБО ПЕРЕДЕРЖКАМИ, ЛИБО ПОПРОСТУ ОПРОВЕРГАЮТСЯ БАЙРОНОВСКИМ ТЕКСТОМ.
Но, на все лады ворочая строки, где я «исказил образ Суворова» (и где, как доказано, никаких искажений НЕТ), Кашкин забывает указать те строфы, где Байрон почтительно и восторженно говорит о Суворове, и которые мною переведены столь же заботливо и бережно, как всё остальное. Кашкин лишь небрежно упоминает о «двух-трех парадных строфах» (232, 2,1).
