захотел, пришлось бы поворачиваться всем телом.
«Сейчас всё-таки повернётся», — подумал Фонси, — «и останусь я снова один в полуразрушенной башне посреди невесть когда опустевших развалин». Рука сама собой зашарила по раскрошенному ограждению и нащупала увесистый обломок.
— Эй! — крикнул Фонси, поднимаясь на ноги. — Эй, тролль! Я здесь!
Брошенный камень описал в воздухе красивую дугу и угодил прямо в огонь. Горящие ветки вздрогнули от неожиданного удара и взметнули над собой ворох искр. Ошарашенный тролль отшатнулся от костра, сел задом в снег — и продолжил заваливаться назад и вбок, и лёг на снег, и застыл.
— Казаааад! — раздался в ночи радостный крик Сосрыквы. Гном проплясал вокруг тролля какую-то странную, но явно весёлую пляску и помахал рукой хоббиту.
— Ай, Фонси, молодец! Спускайся — костёр жечь будем, мясо жарить будем!
— Я тролля есть не буду! — заявил Фонси, спустившись. — Ты его, Сосрыква, сам ешь. Я тебе, Сосрыква, свою долю тролля с радостью уступаю.
— Тролля не будем, — рассмеялся гном. — Медведя будем. У тролля с собой был. Оголодал, разрыл берлогу.
Фонси покосился на огромную, больше его самого, бурую заднюю лапу, судя по виду — оторванную... Фонси очень надеялся, что не от живого медведя.
— Доставай нож, Фонси! — позвал Сосрыква. — Будем шкуру снимать, мясо строгать.
Он подошёл к мёртвому телу тролля, нагнулся и с заметным усилием выдернул из затылка вбитый туда по самую рукоять трёхгранный кинжал, обтёр клинок сначала о снег, потом о рубаху тролля, потом снова о снег, полюбовался на чистое лезвие и спрятал кинжал, куда именно — Фонси не уловил.
— Я уже подкрался, — объяснил гном, вытирая усы, — как ветер переменился, он меня учуял. Ай, думаю, бежать надо, а потом что? — только по развалинам прятаться, а тролли упорные, по камешку всё разберёт. Как вдруг смотрю — ты его отвлёк! И камень в костёр кинул — ай, здорово придумал!
Фонси хотел сказать, что метил троллю в лоб, но решил с полным ртом не разговаривать и только покивал головой. Строганая и слегка обжаренная медвежатина получилась очень вкусная.
— Тут я ему кинжал в затылок и всадил, — Сосрыква насадил на прутик ещё кусок тёмно-красного мяса и сунул его в пламя.
— Это был не дикий тролль, — объяснил гном после окончания обеда, — а беглый, именованный. Они опаснее диких, но их и убить проще.
— А как это — именованный?
— Пойдём обратно на башню, обоз высматривать надо. С дерева сучья наверх отнесём, погреемся.
Застучали два топора. Работалось при свете куда веселей, чем в темноте.
Перед тем, как подняться назад на башню, хоббит зажёг одну из срубленных с дерева веток и при её свете побродил в развалинах, рассматривая странную кладку — она, казалось, была всё сплошная, без отдельных камней, словно и не кладка вовсе, а просто глина — и торчащие прямо из стен, как кости из мяса, насквозь проржавевшие железные палки. Незнакомым и чужим веяло от этих развалин, и печальным.
— Тролли, — продолжил Сосрыква, когда они снова уселись на верхнем ярусе башни, — тролль дикий, он себя от леса, где живёт, не отличает. Не думает
А тролля ловят, первым делом имя дают. И говорить учат. Тогда тролль диким быть перестаёт и становится просто как большой глупый орк. Кстати, как обоз придет, можешь заработать — ворсъкайны имена троллям покупают у чужеземцев. Троллей одинаково звать нельзя. Если два тролля с одним именем встречаются, они с ума сходят. Называется «двухголовый тролль». И просто Фу-Фу или Ай-яй-яй их тоже звать нельзя — не приручатся.
— Так может, ты захочешь им какое-нибудь имя продать? — уступил Фонси. — Ты ведь тоже чужеземец.
— Я тут много лет живу, — ответил Сосрыква. — Все знакомые имена, что мне на троллях слышать не противно, кончились. Ай, вон, видишь, огонёк вдали? Ворсъкайны едут. Идём встречать.
Огни медленно приближались. Фонси и Сосрыква стояли на равнине с горящими ветками в руках — ворсъкайны, по словам Сосрыквы, были большецами — оркам освещение надобно еще меньше, чем хоббитам и гномам, а большецы в темноте скверно видят, поэтому свет с собою нужно иметь из вежества.
Из всех странных животных, что Фонси повидал за время своих странствий, те, что тянули повозку вор- съкайнов, были, пожалуй, страннее всех.
Косматые, приземистые, горбатые, поперёк себя шире быки, чьи рога натянули ниже ушей, как шапку на глаза. На обоих зверях была надета хитроумная кожаная упряжь, а впряжены они были в чудную повозку без колёс, но на низких плоских досках, позволяющих ей катиться по снегу. На повозке стояла грубо сколоченная и укрепленная железными скобами деревянная клеть, а рядом с повозкой шёл высокий молодой большей с длинной палкой в руке.
