Главный начальник приказал передать вам обоим, что в случае успеха, каждый из вас получит денежную премию и трехмесячный отпуск, по вашему желанию внутри Союза или за Гранину. Вопрос о вашем перемещении ближе к центру тоже будет зависеть от степени раскрытия организации.
В Париж Лангу послано сообщение с изложением всех обстоятельств дела и с запросом дополнительных сведений».
— То-то, товарищ, она мне с первого же дня не нравилась. Опыту-то достаточно. Сколько этих бандитов перевидал, — с молодым задором сказал Хилидзе.
«Молокосос», — с неожиданной для себя злобой подумал Воронов, а вслух согласился с Хилидзе и похвалил его.
— Да, дела, сказал Воронов. — Вот ведь канальи, всюду пролезут, всюду вредят. Но теперь от нас не уйдут. Мы с вами все разберем.
— Значит, виду не показывать, а следить. Главное, постараться понять, с кем из старателей она в сношениях. Тот рассказ Дышко не дал никакого развития. Больше никаких знаков не было замечено. Может быть, и тогда ему только показалось. Хорошо, что показалось, иначе бы мы ее не раскрыли. Подождите, все раскроем, еще по ордену получим.
Хилидзе уже вызвал дополнительных секретных сотрудников, которые были вкраплены в качестве старателей во все соседние участки.
— Товарищ начальник — нашел. Верное слово, нашел. Теперь не уйдут, — говорил ему взволнованный Дышко через день. — Только обещание не забудьте. Собака носит, собака. Вот вам крест, тьфу ты — хотел сказать — вот вам мое пролетарское слово. И чья собака-то — носовская. Верно говорю, носовская. Вот уж не думал. И другим бы не поверил, если бы сам не видал.
Вчера поздно ночью видел, как он ей мешочек к шее привязывал, и она как стрела полетела.
— Ты пьян, Дышко, что ты брешешь про Носова. Он у нас первый и самый старый старатель. Ни за что не поверю.
— Вот вам и первый. Не верьте, не верьте. Я сам себе не верил. Уж поздно было. Я на косогор вышел, смотрю, там шагах в семидесяти человек около собаки возится. Лес шумит, ветер с их стороны. Я к земле припал, месяц-то из-за туч вышел — смотрю, борода, другой такой бороды у нас нету и собака-то его — Шарик. Он ей что-то привязал к шее, хлопнул по спине она и пошла, да как сразу взялась — видно, не первый раз, привычно.
— Куда пошла-то, в какую сторону?
— Да так к Грозной горе.
— Так-так, а ты не врешь? Смотри, бабы засмеют, да и сверху нагоняй будет.
— Ну вот, врешь да врешь. Я за ним потом до дому смотрел. Утром рано часов в семь мимо прошел — Шарика не было, да впрочем, он его всегда к себе внутрь берет.
— Ну не врешь, молодец, тебя не забудут. А пока и виду не показывай и от Носова подальше, чтобы он чего не подумал.
— Носов, Носов, — не мог успокоиться Хилидзе. — Неужели это Носов, самый лучший мой старатель? Всюду измена, всюду предательство. Но карающая рука пролетарской власти достанет всех своих врагов.
VIII
НЕ ДОНЕСЛА
Сперва по Европе, а потом по Азии, уральские леса тянутся на сотни верст. В течение нескольких столетий уже стараются люди проникнуть в них и окончательно завоевать их. Проведены дороги. Стоят города и селения. Уходят вглубь земли шахты. Вырастают все новые заводы и жуткий монотонный стук мощных машин отчетливо раздается в ночной лесной тиши, а зарево от огромных печей бросает зловещие тени на высокие ели.
Но много еще есть мест в уральских лесах, куда кроме одиноких охотников да лиц, неугодных властям, не проникали еще люди, не начинали еще рубить, копать, расчищать. Есть места, где на много десятков километров тянутся почти девственные лесные острова. Часто они окружены болотами, отделены от населенные мест порожистыми речками, труднопроходимыми оврагами или беспорядочно наваленными огромными камнями, точно кем-то сброшенными с неба.
В былые, очень старые времена в таких островах бродили разбойники, грабившие золото или драгоценные меха у проезжих купцов. Там скрывались каторжники, которых вели пешком за тысячи верст в Сибирь и которым иногда удавалось где-нибудь под вечер отстать от партии.
Некоторые из них оседали в лесу, проявляли какое-то исключительное упорство. Оставались там на суровую зиму и, если не погибали, то, мало- помалу, через несколько лет, вырастало жилье. О прошлом такого лесного строителя никто не спрашивал. Он был нужен государству как аванпост для проникновения в лесные трущобы.
За последние двадцать лет состав людей, забредавших в эти леса, людей, гонимых существующей властью, сильно изменился и число их увеличилось. Количество человеческих костей в уральских лесных дебрях за последние двадцать лет увеличилось гораздо больше, чем за предыдущие два столетия.
