несдобровать. Куда хочешь сунуться? Потом конец, не выскочишь, небось, их хорошо знаешь…
Он тряхнул головой, точно стряхивая навязчивые мысли и подумал — только бы поскорее развязаться. Отпуск дадут. Там посмотрим. Мир-то велик.
— Татьяна Николаевна, а Татьяна Николаевна, — окликнул Воронов, входя в дом.
Таня сидела в столовой и читала или смотрела в книгу. Еще в коридоре Воронов заметил, что служанка уже ушла домой.
— Что, Воронов? — спросила Таня, поднимая глаза и пристально, но мягко смотря на него. Воронов вдруг весь ушел в этот взгляд. Он его почувствовал во всем своем теле. Танин лучистый взгляд всегда был для него подарком. Он уже давно понял, что она для него недоступна, как он говорил, из другого теста. И кроме взгляда, большего не ждал и не требовал.
У него вдруг точно закружилась голова. Этого с ним никогда не бывало. Вдруг он представил себе, какой она будет после двухмесячного заключения. А потом дуло револьвера у затылка…
Он даже сделал движение, чтобы схватиться за косяк двери. Все это длилось одно мгновение.
— Плохо, Татьяна Николаевна, — как-то прохрипел он слово, которое не думал произносить. Он должен был только передать ей приглашение Хилидзе на вечерний чай.
— Что плохо, Воронов?
— Эх, плохо, очень плохо…
— Да что?
— Ваше дело плохо, очень плохо. Не уйти вам. Эх, барышня, барышня, что вы наделали.
— Да что с вами Воронов, что я наделала? — прикрывая волнение резкостью голоса, спросила Таня.
— Да что говорить-то, все известно. И камень сюда привезли. Видели лошадей-то у крыльца?
— Что известно-то? Какой камень? — не вставая, спросила Таня и сильно провела ногтем по открытой странице.
— Да про вас все известно, и камень у собаки наши отняли.
— Что же про меня известно? А камень-то при чем? Ничего не понимаю, — ответила она. Но Воронов видел, как трудно ей сдерживаться.
— Все известно, все известно, Татьяна Николаевна. Что же теперь делать-то, ведь не выскочить…
— Да бросьте вы, Воронов, — оборвала она, но спрятала руки под стол, чтобы он не видел, как они задрожали.
Она сразу всем своим существом ощутила опасность. Но одновременно чувство радости охватило ее. Воронов выдал такой секрет. Если уж они не могут полагаться на автомата Воронова, то где же их верные слуги?
— Все, все известно, из центра сообщено про вас. Хилидзе знает кто вы.
— Кто я? Служащая Компании редких металлов.
— Татьяна Николаевна, что я вам открыл, за это, сами понимаете, что мне может быть. Я только для вас.
— Спасибо, Воронов, за хорошее пожелание, только обо мне нечего беспокоиться. У меня все чисто. Пусть запросят Париж.
— Уже запросили.
— Ну и что?
— Пока нет ответа. Да что толку-то в ответе? Они все знают. Что делать-то? Ведь не уйти. Сами понимаете, что будет, — добавил он почти шепотом.
— Бросьте, Воронов. За пожелания добра спасибо, а обо мне не заботьтесь. Делайте свое дело, — сказала она, вставая и подходя к нему совсем близко.
Огромный, он стоял перед своей маленькой и хрупкой жертвой или повелительницей. Он слышал ее всю. Но неприступная черта между ними делала это ощущение нетелесным.
Он не сомневался, что ее скоро не будет.
— Спасибо, вы мне ничего не говорили. Ступайте, а мы сейчас придем с м-ром Паркером. — Она быстро обвила рукой его шею. Нагнула его голову и поцеловала его в лоб. Он не успел опомниться, как ее уже не было в комнате.
X
НАШЛИСЬ ПОМОЩНИКИ
Как только Воронов ушел, Хилидзе сразу же вызвал химиков — заведующих лабораторией.
— Это что такое, товарищи? — спросил он, перекладывая камень с ладони на ладонь.
