Миша быстро сделал свое дело. У Воронова от третьей рюмки затуманилось в глазах.
— Так что же, товарищ, или как вас величать, барышня, — едем на Урал, что ли, — говорил он уже отяжелевшим языком.
— Едемте, едемте. Покажу вам наш Союз, понравится. Англичанину, что можно, рассказывайте, но помните, за запретное никуда. А то разговор будет короток и француз ваш не поможет. А так едемте, едемте. Мне все равно, кто поедет. Только чтобы все было в порядке.
Бернье не понравилось это полупьяное лепетание.
— Ну как, вы решаете ехать? — спросил он, полуоборачиваясь к Тане.
— Да, конечно, отчего же? Я уверена, что полажу с ним. Правда, господин Воронов, мы с вами поладим? — спросила она, смеясь, по-русски.
— У нас «господин» обидное слово. Зовите меня или товарищ, или Иван Иванович.
— Хорошо, хорошо, Иван Иванович. Я-то в России ничего запретного не сделаю. Помните, что я для вас вроде как иностранка, да и паспорт у меня не советский.
II
ОТЪЕЗД
— Конечно, я бы очень хотел, м-ль Дикова, чтобы вы поехали в Россию переводчицей при Паркере. Вы для дела можете оказаться полезнее, чем кто-либо другой, — говорил Бернье Тане, отвозя ее домой в своем нарядном автомобиле.
— Только мне не нравятся эти типы. Приходится и с ними иметь дело, но в общем они отвратны. Лангу ни в чем нельзя верить. А этот Воронов? Тоже субъект, сразу напился. Почему мы были все трезвые, а у него язык заплетался? Он вас может поставить в неловкое положение.
— А потом, милая, вы знаете, мне будет без нас скучно, очень скучно, — продолжал Бернье, осторожно беря Таню за руку.
Таня это хорошо знала, но она не позволяла своему хозяину даже делать намеки и сейчас же освободила свою руку и, чуть отодвинувшись от него, сказала, смеясь:
— Нет, я не боюсь Воронова как человека, но вы должны мне обещать, что если советская власть начнет делать мне неприятности, как русской беженке, вы употребите свои самые высокие связи, чтобы вернуть меня во Францию. А о скуке забудьте. Я ведь только ваша секретарша и всегда останусь ею. У вас есть семья… и потом…
— Что, что потом? — оживился француз.
— Потом, потом… — запнулась Таня.
Она хотела сказать, что он богатый француз, а она бедная русская, но удержалась.
— Потом, потом, еще много впереди А теперь надо работать. Я еду, если вы мне обещаете то, что я прошу. И знаете, пока я езжу, лучше задержите этого Ланга здесь. У вас найдется сколько угодно предлогов.
— Ну спасибо. Я знал, что вы молодец. И Ланга задержу и сделаю все, что просите. Что же касается вашей личной охраны, я надеюсь на Паркера. Он джентльмен и вас в обиду не даст. Завтра он приезжает. Вы его сразу оцените. Ведь через неделю уже надо ехать.
Длинновязый Паркер явился в контору к вечеру следующего дня, прямо с лондонского поезда.
— Я, конечно, предоставляю это вам, Бернье. Вы вели переговоры. Вы лучше знаете этих типов. Но я бы предпочел переводчика мужчину, меньше возни.
— Правда, Паркер, у мужчины есть свои преимущества в таком длинном путешествии, да еще в дремучие леса. Но и у Диковой большие преимущества. Я совершенно уверен, что вы ее оцените. Она очень спортивна. Идемте, я вас познакомлю.
— Здравствуйте, мисс Дикова, очень рад, что вы назначены ехать со мной переводчицей, — говорил Паркер, протягивая руку девушке. Он старался быть немного более развязным, чем обыкновенно, надеясь этим скрыть некоторую застенчивость, которую он всегда ощущал, знакомясь с молодыми и хорошенькими женщинами.
Паркер только раз взглянул в глаза Тани и сразу запомнил их серый цвет.
Бернье их оставил вдвоем, и Таня быстро направила разговор в деловое русло. Стали обсуждать, что надо брать с собой.
— Завтра сюда приедет Воронов, наша первая встреча втроем.
— Да, да, — смеясь, ответила Таня, — вы проверите, какая я переводчица. Они тоже привезут свою переводчицу для проверки.
На следующее утро Таня позвонила Бернье и попросила разрешения не приходить — ей нездоровилось.
Воронову пришлось объясняться с Паркером при помощи Гали — секретаря Ланга.
— А где же барышня? — с усмешкой спросил он, — надо с ней все обсудить.
Воронов смутно вспоминал Таню в ресторане. Она ему понравилась.
