наследственное право набивать карманы за счет других. Работа? Это для крестьян.
В те дни, до промышленной революции, забастовка фермеров парализовала бы всю экономику. В наши дни различные графики, диаграммы и схемы указывают на то, что все изменилось. Доля сельского хозяйства в экономике ничтожна. Действительно, в США финансовый сектор в семь раз больше сельскохозяйственного сектора.
Значит ли это, что забастовка фермеров поставит нас в менее затруднительное положение, чем забастовка банкиров? (Нет, совсем наоборот.) И, кроме того, разве производство сельскохозяйственных продуктов не выросло в последние годы? (Да, конечно.) И что, зарабатывают ли сегодня фермеры как никогда много? (К сожалению, нет.) Видите ли, при рыночной экономике все работает с точностью до наоборот. Чем больше продукции производится, тем ниже цена. В том-то и загвоздка. На протяжении последних десятилетий поставки продовольствия значительно выросли. В 2010 г. американские коровы дали вдвое больше молока по сравнению с 1970 г.[266] За то же время урожаи пшеницы также удвоились, а помидоров — утроились. Чем лучше чувствует себя сельское хозяйство, тем меньше мы хотим за него платить. Сегодня еда на наших столах дешевле грязи.
В этом и заключается экономический прогресс. С ростом эффективности ферм и заводов их доля в экономике падала. И чем производительнее становились сельское хозяйство и обрабатывающая промышленность, тем меньше работников им требовалось. В то же время это изменение приводило к росту сектора услуг. Но прежде чем получить работу в этом новом мире консультантов, бухгалтеров, программистов, советников, брокеров и юристов, нам сначала следовало приобрести соответствующую квалификацию.
Этот рост породил огромное богатство.
Как ни странно, он также породил систему, в которой все больше людей могут зарабатывать деньги, не внося ощутимый вклад во всеобщее благосостояние. Назовем это парадоксом прогресса: здесь, в Стране изобилия, чем богаче и умнее мы становимся, тем проще без нас обойтись.
«ЗАКРЫТИЕ БАНКОВ»
Такая заметка появилась 4 мая 1970 г. в Irish Independent. После долгих, но бесплодных переговоров о заработной плате, не поспевающей за инфляцией, сотрудники ирландского банка решили объявить забастовку.
Внезапно 85 % запасов страны оказались недоступны. Все указывало на то, что забастовка может затянуться, и предприятия по всей Ирландии начали придерживать наличность. Через две недели после начала забастовки Irish Times сообщила, что половина из 7000 банкиров страны уже забронировала авиабилеты в Лондон, где они собираются искать новую работу.
Поначалу эксперты предсказывали, что жизнь в Ирландии остановится. Сначала иссякнут запасы наличности, затем остановится торговля и наконец ударит безработица. «Вообразите себе, что все вены в вашем теле вдруг стали сжиматься и разрушаться, — так описывал царящие страхи один экономист, — и тогда вы поймете, что видят экономисты в закрытии банков»[267]. На пороге лета 1970 г. Ирландия готовилась к худшему.
А затем произошло нечто странное. Или, точнее, не произошло вообще ничего.
В июле лондонская Times сообщила, что «доступные цифры и тенденции указывают на то, что этот конфликт пока не оказал неблагоприятного влияния на экономику». Несколькими месяцами позже Центральный банк Ирландии составил баланс. «Ирландская экономика продолжила функционировать достаточно продолжительное время с закрытыми для бизнеса основными банками», — заключил он. Более того, экономика продолжила расти.
В итоге забастовка длилась ровно полгода — в 20 раз дольше забастовки нью-йоркских мусорщиков. Но если по ту сторону Атлантики уже через шесть дней было введено чрезвычайное положение, то Ирландия без банкиров прекрасно продержалась целых шесть месяцев. «Я толком ничего не могу вспомнить о забастовке банкиров прежде всего потому, что она не оказала ощутимого влияния на повседневную жизнь» [268], — рассказывал ирландский журналист в 2013 г.
Но чем же они пользовались вместо денег, без банкиров — то?
Все просто: ирландцы стали выпускать собственные наличные. После закрытия банков они продолжили, как обычно, выписывать друг другу чеки, которые, однако, больше было нельзя обналичить в банке. Пустующее место занял другой торговец ликвидными активами — ирландский паб. Во времена, когда ирландец по меньшей мере трижды в неделю заходил в местный паб выпить пинту, все — и особенно бармен — прекрасно понимали, кому можно доверять. «Управляющие этими розничными точками и общественными заведениями были хорошо осведомлены о материальном положении своих клиентов, — объясняет экономист Антуан Мерфи. — В конце концов, нельзя годами подавать человеку напитки и ничего не узнать о его ликвидных средствах»[269].
Люди мгновенно создали полностью децентрализованную денежную систему с одиннадцатью тысячами пабов в качестве ключевых узлов и с обычным доверием в качестве основополагающего механизма. К моменту открытия банков в ноябре ирландцы напечатали невероятные ?5 млрд самодельной валюты. Часть чеков была выпущена компаниями, иные были нацарапаны на тыльной стороне сигаретных пачек, а то и на туалетной бумаге. Согласно историкам, ирландцы смогли обойтись без банкиров благодаря своей сплоченности.
Так что, проблем вовсе не было?
Нет, конечно, они были. Возьмите парня, купившего скаковую лошадь в кредит, а затем уплатившего долг деньгами, которые выиграл, когда его
