лошадь пришла первой, то есть по сути сыграв на чужие деньги[270]. Это очень похоже на то, чем сегодня занимаются банки, только в меньшем масштабе. Во время забастовки ирландским компаниям было труднее раздобыть капитал для крупных инвестиций. В действительности сам факт, что люди начали самостоятельно проводить банковские операции, ясно показывает, что они не могли обойтись без какого-то рода финансового сектора.
Но они смогли прекрасно обойтись без лапши на ушах, рисковых спекуляций, сверкающих небоскребов и огромных бонусов, выплачиваемых из карманов налогоплательщиков. «Возможно, очень возможно, — предполагает писатель и экономист Умар Хак, — люди нужны банкам гораздо больше, чем банки нужны людям»[271].
Как разителен контраст между этой забастовкой и той, что прошла двумя годами ранее за три с половиной тысячи километров. Ньюйоркцы в отчаянии смотрели, как их город превращается в свалку, ирландцы же стали сами себе банкирами. Нью-Йорк заглянул в бездну уже через шесть дней, а в Ирландии все шло своим чередом и через полгода.
Давайте только сначала кое-что уточним. Делать деньги, не создавая ничего ценного, ни в коем случае не просто. Это требует таланта, амбиций и мозгов. Мир банковской деятельности переполнен умными людьми. «Гений великого спекулятивного инвестора в том, чтобы увидеть то, чего другие еще пока не видят, — объясняет экономист Роджер Бутл. — Это навык. Как и способность стоять на мыске одной ноги c полным чайником на голове, не теряя равновесия и не проливая ни капли»[272].
Иными словами, тот факт, что нечто является сложным, не делает это автоматически ценным.
В последние десятилетия умники изобрели самые разнообразные комплексные финансовые продукты, не создающие богатство, а уничтожающие его. По сути, эти продукты являются для всего остального населения налогом. Как вы думаете, кто платит за все эти костюмы индивидуального пошива, просторные имения и роскошные яхты? Если банкиры не создают добавочную стоимость сами, она должна браться откуда-то (у кого-то) еще. Не только правительство перераспределяет блага. Финансовый сектор тоже этим занимается, только общество не дает ему таких полномочий.
Итог в том, что богатство может быть где-то сосредоточено, но это не означает, что оно там же и создается. Это одинаково верно в отношении и феодального землевладельца былых времен, и нынешнего исполнительного директора Goldman Sachs. Единственная разница в том, что банкиры порой на минуту забываются и воображают себя великими создателями всего этого богатства. Лорд, который гордился тем, что живет трудом своих крестьян, не питал подобных иллюзий.
Бесполезная работа
А ведь все могло быть совсем не так. Помните предсказание экономиста Джона Мейнарда Кейнса о том, что мы будем работать всего 15 часов в неделю уже в 2030 г.?[273] Что уровень нашего процветания превзойдет все ожидания и мы обменяем внушительную долю нашего богатства на свободное время?
В действительности случилось по — другому. Наш достаток существенно вырос, но свободного времени у нас вовсе не море. Совсем наоборот. Мы работаем как никогда много. В предыдущей главе я описал, как мы возложили свое свободное время на алтарь культа потребления. Кейнс определенно этого не предвидел.
Но есть еще один фрагмент пазла, который никак не встает на место. Большинство людей не участвуют в производстве разноцветных чехлов для iPhone, экзотических шампуней с растительными экстрактами или кофе со льдом и толченым печеньем. Наше пристрастие к потреблению удовлетворяется по большей части роботами и полностью зависимыми от зарплаты рабочими третьего мира. И хотя производительность в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности в последние десятилетия бурно росла, занятость в этих отраслях упала. Так правда ли то, что наша перегруженность работой обусловлена стремлением к бесконтрольному потреблению?
Дэвид Грэбер, антрополог из Лондонской школы экономики, убежден, что дело не только в этом. Несколько лет назад он написал замечательную работу, в которой возложил вину не на вещи, которые мы покупаем, а на работу, которую мы делаем. Она метко озаглавлена «О феномене бесполезных работ»[274].
Из анализа Грэбера следует, что бесчисленное количество людей проводят всю свою трудовую жизнь, выполняя бессмысленную, на их взгляд, работу в качестве специалиста по обзвону клиентов, директора по персоналу, специалиста по раскрутке в социальных сетях, пиарщика или же одного из администраторов в больницах, университетах и правительственных учреждениях. Именно такую работу Грэбер называет бесполезной. Даже люди, ее выполняющие, признают, что эта деятельность по сути излишня.
Первая статья, которую я написал о данном явлении, вызвала поток признаний. «Лично я предпочел бы делать что-нибудь по-настоящему полезное, — ответил один биржевой маклер, — но я не могу смириться со снижением дохода». Он также рассказал о своем «потрясающе талантливом бывшем однокласснике с кандидатской степенью по физике», разрабатывающем технологии по диагностике рака и «зарабатывающем настолько меньше меня, что это подавляет». Конечно же, то, что ваша работа служит важным интересам общества и требует немало таланта, ума и настойчивости, еще не гарантирует, что вы будете купаться в деньгах.
