— А красивые женщины очень уязвимы во всем, что касается их внешности, да и просто здоровья. У Лады была жестокая депрессия после реанимации. Она считала себя неполноценной, уродкой, помесью человека и механизма. Ей не хотелось жить. Двумя неделями раньше ты бы не узнал её, это была тень теперешней богини. У меня сердце сжалось, когда я её увидел. — Игорь плутовато усмехнулся. — И я принялся напропалую за ней ухаживать. Говорил комплименты, иногда выглядел таким прожжённым ловеласом, что даже окружающие морщились. Изображал роковую влюблённость в духе рыцарского средневековья и страданий молодого Вертера. Специально перечитал эллинскую мифологию. Она быстро разобралась, что я дурака валяю, но незаметно втянулась в эту игру. Сказался инстинкт красивой женщины.
— Так и играете до сих пор?
Дюк задумался, пожал плечами и вдруг засмеялся:
— А черт его знает! Во всяком случае, мы по-настоящему подружились, и игра у нас уже другая.
Помедлив, Лорка спросил:
— Ты уж прости меня, но почему ты спросил про Эллу?
— А что, нельзя?
— Почему же нельзя?
— Вот я и спросил. — Дюк помолчал. — Недавно мы говорили с ней по видеофону. Спрашивает: «Навестить тебя?» Я говорю: «А это нужно?» — «Наверно, не нужно», — отвечает. — Игорь взглянул на Лорку и усмехнулся. — Трудно рвать старые цепи. Даже когда они насквозь проржавели и стали не крепче бечёвки.
Лорка присмотрелся к его лицу и круто сменил тему разговора, благо он уже понял что к чему.
— Послушай, Игорь, а что, если тебе последовать совету Лады?
Дюк непонимающе взглянул на него.
— А именно?
— Отправиться со мной на Кику.
Игорь присвистнул, разглядывая Лорку, видимо, разбирался, не шутит ли.
— Ты для этого и прилетел, рыжий ангел? — проговорил он наконец.
— Дьявол, теперь уже дьявол, Игорь. Я же собираюсь утащить тебя на Кику, а это настоящая преисподняя, судя по всему.
Южное, чуть скуластое лицо Дюка стало сосредоточенным.
— Я и правда мечтал об этом, но справлюсь ли? Дело серьёзное, надо подумать.
Лорка видел, что Игорь, как это иногда случалось с ним, немного актёрствует, а поэтому сказал суховато:
— Не строй барышню-дворянку, которой кузен предлагает руку и сердце. Время не терпит. Мне нужен ответ немедленно.
— Ишь ты, даже подумать нельзя!
— По-моему, ты уже давно обо всем подумал.
Игорь захохотал.
— Что верно, то верно. Что ж, поступим по рецепту древних храбрецов: вперёд, на Кику! — Он помолчал, теперь уж серьёзно поглядывая на Федора, попросил: — Если не трудно, введи меня в курс последних событий. Хотя бы коротко.
Лорка отдавал себе отчёт, что имеет дело с опытным космонавтом, не раз возглавлявшим экспедиции. Потому со всеми подробностями рассказал Игорю и о своих планах обследования Кики, и о последних событиях вплоть до гибели угнанного с Плутона гиперсветового корабля, и о происшествии с шаровой молнией. Это последнее заинтересовало Игоря больше всего.
— Ты знаком с гипотезой Тоницы? — спросил он.
— Не припоминаю.
— Очень любопытная гипотеза. Выдвинута в середине двадцать первого века, когда было создано несколько различных подобий шаровой молнии и когда окончательно выяснилось, что путей создания подлинной долгоживущей молнии без искусственной стабилизации и внешней подкачки энергии пока не существует даже в перспективе. Тоница на основании анализа огромного количества фактов утверждал, что под понятием «шаровая молния» обобщается целая группа плазменных объектов, имеющих принципиально различное происхождение, структуру и эволюцию. Тоница допускал, что некоторые из этих плазмоидов могут иметь искусственное происхождение — быть вестниками или разведчиками иных цивилизаций. Собственно, это уже другая гипотеза, о так называемых неопознанных летающих объектах. Она имеет древние корни, обширную литературу и… ни одного безусловного фактического подтверждения.
— Это мне известно, — начал было Федор, но Игорь не дал перебить себя.
— Погоди, я ещё не выплеснулся до конца. Когда я усердно занимался своей любимой философией космоса, я наткнулся на теорию Сингха Ривейры. Системой строгих уравнений он показал, что так называемая субпространственная телетранспортировка может производиться плазменными объектами с достаточно высокой температурой.
— То есть сначала предмет или нас, грешных, надо преобразовать в плазму, а потом выполнить обратную трансформацию?
— Вот именно!
Лорка задумался и вдруг по какой-то прихотливой ассоциации спросил:
— Послушай, ты за последние дни не получал какого-нибудь странного послания?
— Какого послания? — удивился Дюк.
— Рукописного, на обёрточной бумаге.
— На обёрточной… — повторил Игорь сосредоточенно и как-то странно взглянул на Лорку. — Ты уверен, что это существенно?
Федор насторожился.
— Неужели получал?
— Представь себе. — Игорь смотрел на Лорку с некоторым недоумением. — Получал. И, по-моему, — не успел ещё выбросить.
Дюк ещё посидел на скамье, что-то припоминая, потом поднялся и пошёл к кабине, где висела его одежда. Он задержался там куда больше, чем рассчитывал изнывавший от нетерпения Лорка. Вернулся Игорь скорым шагом и, не присаживаясь, спросил:
— Шхуна — это корабль?
— При чем тут шхуна? Записка сохранилась? — нетерпеливо спросил Лорка.
— Шхуна — это корабль, ведь так? — с непонятной настойчивостью повторил Дюк.
— Корабль. Старинный парусный корабль с какой-то там специфической оснасткой.
Игорь сосредоточенно кивнул головой, потом протянул руку и разжал ладонь. На ней лежал сложенный вчетверо клочок бумаги.
— Нашёл в кармане брюк дня три назад. Здесь же, в кабине, когда переодевался. Хотел выбросить, но потом решил показать Ладе, да забыл. Так и завалялась.
Рука Лорки дрогнула, когда он брал эту бумажку, годившуюся, казалось, лишь для утилизатора. Развернул. На ней была безграмотная надпись, сделанная корявыми, прыгающими буквами. «Черезсветная шхуна сгорела ошибочным расчётом. Не надо быть опасаемыми. Это есть конец разговоров на знаках. Уходящий совсем последним».
Федор рассказал Игорю, при каких обстоятельствах приходилось ему самому находить такие же бумажки.
— Жаль, — сказал Дюк с искренней досадой. — Жаль, что тебе не пришло в голову как следует разглядеть их. Скорее всего они содержали какие-то сообщения.
— Скорее всего так, — уныло согласился Федор. — Но разве мне могло прийти в голову, что инопланетяне будут общаться с нами безграмотными записками на жалких клочках бумаги!
Игорь усмехнулся.
— Да и мне инопланетные контакты рисовались совсем по-другому. Что-то вроде дипломатического визита или симпозиума с использованием совершеннейших средств информации. Действительность, как и всегда, куда проще и вместе с тем гораздо запутаннее наших домыслов. — Дюк помолчал, сосредоточенно хмуря брови, и уверенно добавил: — Убеждён, что, прежде чем обратиться к такому примитиву с записками, кикиане использовали массу других средств связи. Но не имели успеха.
— Если только это не был успех наизнанку, — невесело уточнил Лорка.
— Что ты имеешь в виду?
— Гибель людей на Кике.
— Вот как? А вообще-то вполне возможно. Попытки прямой передачи информации на мозг и на Земле кончались плачевно. Чуть больше, чем нужно, мощность, резонанс с биоритмами мозга — и либо припадок, либо смерть. — Игорь вздохнул. — Все-таки чертовски жаль, что ты не обратил внимания на другие записки.
Секунду Лорка рассеянно смотрел на товарища, что-то припоминая, потом не совсем уверенно проговорил:
— Подожди! Думаю, что ещё одну записку мы найдём.
И он рассказал Игорю о своём странном разговоре с Тимуром.
Глава 8
У домика Тимура Лорка замедлил шаг. Всего неделя прошла, как он был здесь, а все изменилось, все погрустнело вокруг. Поредела роскошная крона раскидистой липы, опавшими листьями была усеяна не только земля, но и чурбаки, служившие стульями, и костёр, превратившийся в грязное чёрное пятно, и синтетическая дорожка, убегавшая в глубь леса. Плавали листья в большой неожиданно чистой луже, равнодушно отражавшей скучные серые облачка и тревожную просинь небесных окон, из которых иногда выбрызгивало солнце.
