Лорка отодвинул бесшумно скользившую дверь и с удовлетворением убедился, что Тим ещё не покинул своего уединённого жилища и что заблаговременно обдуманный разговор с ним не придётся откладывать. Лорка откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание, в коридор выглянула Валентина.
— Федор! Как хорошо, что вы прилетели.
— Так уж и хорошо? — Лорка переминался с ноги на ногу, ожидая, когда искрящиеся ворсинки пышного ковра вычистят и высушат его сапоги.
— Конечно, хорошо. Да хватит вам топтаться, проходите!
Лорка прошёл в гостиную, не без опаски опустился на изящный, хрупкий на вид дачный диванчик. Усаживаясь напротив, Валентина засмеялась, показывая крупные жемчужные зубы.
— Этот диванчик всех пугает.
Большие серые глаза Валентины следили за ним улыбчиво и приветливо. И оттого, что в этих глазах не было даже самого лёгкого недовольства или обиды, Лорка с новой остротой почувствовал свою невольную вину перед этой женщиной — ведь как-никак, а именно он разлучил её с мужем и, может быть… У него мелькнула мысль — навсегда, но он тут же и очень сердито поправил себя: «Надолго, а не навсегда. Надолго!»
— Значит, напугала вас осень, удираете? — спросил он вслух, стараясь отвлечься от своих непрошеных мыслей.
— Да что вы! — откровенно удивилась Валентина. — Мы любим осень, особенно я. Даже вот такую, когда дождь, ветер и листья летят по воздуху. Сидеть у окна, слушать и смотреть на все это — ведь правда хорошо?
Лорка засмеялся — он, уроженец солнечного юга, терпеть не мог ветреной и дождливой погоды, она нагоняла на него тоску.
Глядя на оживлённое лицо молодой женщины, Лорка снова, как укол, ощутил чувство вины перед ней.
— Валя, вы не сердитесь на меня? — вдруг чисто импульсивно спросил он.
Она подняла брови.
— За что?
— А за то, что я забираю в экспедицию Тима.
— Разве он не по своей воле летит с вами?
Большие серые глаза Валентины смотрели на Лорку ясно, покойно, даже простодушно, без самой малой капельки иронии. Федор ощутил сложное, противоречивое чувство: и облегчение, и стыд из-за того, что не сумел сразу оценить спокойную жертвенность и своеобразное величие этой жены и матери.
— Да и как ему не лететь, когда вы летите? Конечно, Кика — страшное место, но не так уж чтобы очень. Вы с Тимом бывали в местах и пострашнее, правда?
— Ещё бы! — Лорка постарался не сфальшивить.
Валентина кивнула в знак согласия.
— Тим мне рассказывал. — Она подумала и рассудительно добавила: — Потом у вас очень сильный по составу разведотряд. Все в отличной форме. И ещё… — Она вдруг осеклась, с каким-то лукавством и торжеством взглянула на Федора и, круто меняя тему разговора, вдруг предложила: — Хотите, я вам дочку покажу?
— Хочу. — Лорка поднялся с диванчика. — А где Тим? Спит или опять по грибы пошёл?
— И не спит, и не по грибы, — с ноткой таинственности ответила Валентина. — Скоро придёт.
— Придёт? Откуда?
— Секрет. — Валентина осторожно отодвинула дверь детской.
— А почему удираете отсюда — тоже секрет?
— Тоже секрет. Да вы проходите.
— И тут секреты, — пробормотал Лорка, перешагивая вслед за Валентиной порог маленькой комнатки.
В колыбели, стоящей у стены, сладко спала голенькая, покрытая лёгким загаром девчушка — пухленькое существо с перетяжками на ручках и ножках. Личико сосредоточенное, крохотный ротик приоткрыт.
— Спит, — прошептала Валентина.
— Знаете, Валя, — сказал вдруг Лорка. — Я вот боюсь младенцев. Честное слово! На расстоянии ещё могу любоваться, а вот как дадут мне их на руки — боюсь: вдруг у них что-нибудь там поломается.
Валентина засмеялась.
— Ох и бестолковые вы, мужчины!
— Вы тоже хороши. Девочка спит, а свет как на солнцепёке. Нет бы выключить.
— Как можно! Днём дети должны спать при свете. Загорать и крепнуть. Разве можно ломать естественные условия и ритмы?.. Федор, да вы не слушаете меня!
— Слушаю. — Лорка улыбнулся. — Но ещё и думаю о своём.
— О чем?
— О том, куда все-таки запропастился Тим.
Лицо Валентины вдруг отразило беспокойство.
— И правда, что-то долго его нет. Уж не случилось ли чего? — Она поспешно встала. — Пойдёмте, Федор.
Выйдя из домика и пройдя шагов десять по синтетической дорожке, Валентина свернула к кустам и остановилась возле люка, закрытого крышкой и ведущего куда-то под землю.
— Здесь у Тима лаборатория, — пояснила она, нагибаясь к крышке.
Лорка с улыбкой отстранил её.
— Только осторожнее, — поспешно предупредила Валентина.
Не поняв хорошенько, что бы могло означать это предупреждение, Лорка откинул неожиданно массивную крышку и увидел лёгкую лесенку, ведущую в хорошо освещённое помещение. Он ещё успел подумать, на кой черт Тимуру понадобилось устраивать себе какую-то примитивную подземную лабораторию, как вдруг голова у него закружилась, а мысли спутались. Лорка распрямился. Его приметно шатнуло. Пошире расставив ноги, Федор огляделся: ему почудилось, что началось землетрясение, как будто он стоял не на твёрдой почве, а шёл по бурному морю на небольшой яхте. Деревья, кустарники, трава и Валентина плавали в каком-то призрачном тумане, покалывало мышцы и ломило кости, откуда-то поднималось тёмное чувство страха.
— Отойдите от люка! — как сквозь ватную стену, донёсся до него отчаянный крик Валентины.
И в тот же миг землетрясение прекратилось, исчез прозрачный туман, точно его сдуло ветром. Лорка прикрыл глаза и утомлённо провёл рукой по лицу, стирая капельки пота.
Глава 9
Ревский был сердит по-настоящему. В таком состоянии он никогда не повышал тона, не сверкал глазами и вообще не выказывал заметных эмоций, только чёткие черты его рубленого лица становились ещё резче, а морщины — глубже. Выслушав доклад Лорки и Тимура Корсакова, он долго сидел молча, погрузившись в раздумье.
— Вы поступили как мальчики, увлечённые интересной игрой, но не как взрослые люди, которым поручено серьёзнейшее и ответственное дело. Я не уверен, смогу ли я теперь доверять вам так, как доверял раньше. И я не знаю, как мне поступить, — сказал наконец Ревский.
Тимур, который не мог не чувствовать, что на его плечах лежит основная доля вины за скрытность и самовольство, счёл нужным заметить, хотя это и получилось у него не совсем уверенно:
— В конце концов, ведь ничего страшного не произошло. Наоборот, удалось узнать много нового.
Ревский остановил его сентенцию:
— Не все измеряется конечным результатом. Это лишь в старину, да и то беспринципные люди смели верить, что цель оправдывает средства.
Лорка вздохнул. Ревский, внимательно взглянув на него, грустно сказал:
— И ведь главная вина на тебе, Федор.
— Знаю.
— Почему? Это я все затеял, — возразил Тимур.
— Ты затеял, а он командир, — отрезал Ревский. — Что это за тайны и секреты от Совета космонавтов? Для чего тогда вообще существует этот совет? Лаборатории, научные станции и медицинские учреждения? На свой риск и страх занялся экспериментами!
— Право на риск — это моё право, — огрызнулся Корсаков.
— Да, у тебя есть такое право. Но это право простого человека. А ты сейчас не простой человек, а член особого разведотряда, наделённого чрезвычайными полномочиями и ответственностью. Случись что с тобой, и экспедицию на Кику пришлось бы откладывать до выяснения всех обстоятельств. А поди-ка разберись во всей этой путанице с безграмотными записками и инфразвуковыми экспериментами!
— Я был очень осторожен, Теодорыч, — улыбнулся Тимур.
Но Ревский не принял его улыбки.
— Ты уж лучше молчи о своей осторожности! Выкопал себе нору и стал проверять, так ли он легко помирает, как другие!
— Нору я выкопал в порядке подготовки к экспедиции, — смиренно ответил Тимур. — Ты же сам утверждал программу тренировок, Теодорыч. Есть там и такой пункт, как постройка убежища.
— Есть, — подтвердил Лорка, пряча улыбку. — И даже с оговоркой, что убежище должно быть подземного или пещерного типа.
Ревский шумно вздохнул, побарабанил пальцами и буркнул:
