В сказках разных народов сироты – юноши тоже обретают богатство, жен и положение в обществе благодаря волшебной помощи[40], хотя первоначальные жизненные обстоятельства ничего подобного не предвещали. Когда героями сказок становятся девочки или молодые женщины, возникает сюжет, в котором главная роль отведена падчерице. В сказке о Морозко волшебный помощник обеспечивает осиротевшей девушке приданое, она спасается от угнетающей ее мачехи. От всем знакомой «Крошечки – Хаврошечки» до существующей в многочисленных вариантах истории Золушки[41] девушки – сироты находят свое счастье и/или своего суженого благодаря волшебным помощникам: Бабе – яге, Морозко, говорящей корове, фее.
В сказке герою или героине важно проявить добрые качества. Например, падчерице достаточно простой вежливости, позволяющей ей завоевать симпатию Морозко и получить богатые дары, тогда как родная дочь отвечает Морозко грубо, и это ничем хорошим не кончается.
Рассмотрим подробнее один из сюжетов, в котором главенствующую роль играет полусирота. Кто только не рассказывал и не писал о Золушках. «Золушка появляется в виде китайской девушки в девятом веке, и, как свидетельствуют антропологи, ее историю и сегодня рассказывают арабы Северной Африки и индейцы племени зуни в Новой Мексике – там роль феи – крестной отведена дикой индюшке»[42].
Бруно Беттельгейм в книге «О пользе волшебных сказок» настаивает, что главное в истории Золушки – ревность и зависть сестер и что сказка эта далеко отошла от ее первоначального варианта, гораздо более жестокого и откровенного, чем привычные нам пересказы Шарля Перро и братьев Гримм. Сестринская (или, реже, братская) ревность – ядро сказочного сюжета, но «под этим явным содержанием скрыта мешанина сложного и по большей части бессознательного материала, на который подробности истории намекают в достаточной мере для того, чтобы запустить механизм бессознательных ассоциаций. Таким образом, достигается контраст между поверхностной простотой и глубинной сложностью, что и вызывает глубокий интерес к истории и объясняет ее привлекательность для миллионов людей в течение многих столетий»[43].
В тех же случаях, когда в вариантах сказки о Золушке нет ни мачехи, ни злобных сестер, Беттельгейм предполагает, что «ее униженное состояние… является следствием запутанных эдиповых отношений отца и дочери»[44]. Итак, существуют не только многочисленные варианты самой сказки и еще более многочисленные литературные переложения, но и множество подходов к ее содержанию, изучающих данный вопрос во всех подробностях и со всей точек зрения – фольклористической, литературоведческой, психоаналитической, семиотической, психологической.
Многие исследователи стремятся к более или менее сбалансированному подходу: «Конечно, у нас нет необходимости принимать всякую символическую интерпретацию за чистую монету и без малейшего сомнения и мы можем сохранять определенную долю здравого скептицизма, однако нам не следует отвергать без раздумья, с порога и все возможные прочтения, основанные на семиотическом подходе»[45]. Мне же хочется остаться в простых рамках текста как такового, и в этом желании прочесть сказку как она есть я не одинока. Хотя, конечно, «может быть, это несколько старомодно представлять себе, что лес в народной сказке в первую очередь просто лес, волки – настоящие волки, веретено – просто веретено, мачеха – настоящая мачеха»[46]. Впрочем, «старомодный» взгляд может иногда прояснить некоторые простые моменты, легко теряющиеся в сложном символическом анализе[47].
Анализируя сказку, очень важно понимать ее структуру. Фольклорист и этнограф Владимир Яковлевич Пропп – наиболее известны его книги «Морфология волшебной сказки» (1928) и «Исторические корни волшебной сказки» (1946) – систематизировал повторяющиеся в сказках элементы, проводил параллели между сказкой и исторической реальностью, соотносил отдельные элементы сказочного повествования с древними обрядами разных народов, а также предложил типологию действующих лиц сказки[48]. Так кто же такие «герой» и «помощник», эти два наиболее важных действующих лица? Как понимает роль помощника Владимир Пропп?
Помощник делает все за героя, появляясь в кульминационный момент сказки: «Между героем, вышедшим из дома и бредущим “куда глаза глядят”, и героем, выходящим от яги, – огромная разница. Герой теперь твердо идет к своей цели и знает, что он ее достигнет. Он даже склонен слегка прихвастнуть. Для его помощника его желания – “лишь службишка, не служба”. В дальнейшем герой играет чисто пассивную роль. Все делает за него его помощник, или волшебное средство. Помощник доставляет его в дальние края, похищает царевну, решает ее задачи, побивает змея или вражеское воинство, спасает его от погони. Тем не менее он все же герой. Помощник есть выражение его силы и способности»[49]. Таким образом, главная задача героя – научиться принимать помощь.
Помощник в сказке и мифе может представать перед героем в различных формах, иногда весьма фантастических. Это силы природы, мифические существа, звери и птицы, волшебные предметы. «Предметы представляют собой лишь частный случай помощника. Помощники, живые существа и волшебные предметы, принципиально функционируют совершенно одинаково. <…> Нет, кажется, такого предмета, который не мог бы фигурировать как предмет волшебный»[50]. Пропп выделяет среди помощников отдельную категорию «дарителей», которая, собственно говоря, и связывает между собой одушевленного помощника и помощника в виде предмета.
Позднее мы увидим, как преображается идея помощника в литературном произведении для детей. Начиная с девятнадцатого века помощником становится уже не говорящая корова или волшебная фея, а богатая и знатная дама, не Морозко, а добрый и бездетный дядюшка. Предметы также существенно меняются, осовремениваются, технологизируются, а сейчас уже и компьютеризируются. Однако это не меняет истинного назначения помощника и его основной функции – путеводительства[51].
Я буду и далее использовать терминологию, предложенную Проппом, рассматривая многие литературные произведения с точки зрения
