– Это я, Сэм, – прошептал я. – Сэм Хэйз.
Брови ее взлетели на лоб. Выпучив глаза, Марина прикрыла рот ладонью и несколько мгновений просидела в такой позе. Я терпеливо ждал, пока она налюбуется мной вдоволь. Наконец она опустила руку и, качая головой, сказала:
– Что с тобой приключилось, Сэм? Ты… ты сам на себя не похож.
– Легкая пластика лица, немного грязи и – вуаля! – Я вымученно улыбнулся.
– А если серьезно? – Судя по тону, Марина была не в настроении шутить.
– Синдикат, – мигом посерьезнев, сказал я. – Взорвали дом, я чудом выжил. Встретил солдата Легиона, он привел меня сюда, смотрю – ты сидишь…
– Ужас… – пробормотала девушка, качая головой. – Дом взорвали…
– А с тобой что приключилось?
– Примерно то же самое. – Взгляд ее потерял фокус, стал рассеянным. – Ворвались в бар, Ибрагим сдуру за ружье схватился, его пристрелили на месте. Хозяин свалил, я спряталась в подвале, благо их интересовало, только если ли в доме кто-то из Легион. Потом кралась по городу, все время ждала, что убьют… Вспоминала Англию, где творилось всякое, но такого… такого там не было, Сэм!
– Успокойся. – Я коснулся ее ладони, и она вздрогнула от неожиданности и посмотрела на меня странным взглядом, будто впервые увидела. – Все уже позади. Сейчас нас увезут в Эль-Вафру…
– Но ведь здесь был наш дом! – Она повысила голос. – Разве тебе не дорог твой дом?
Только сейчас я заметил, что на нас косятся все без исключения – наверное, сказывалось то, что мы общались не на привычном для всех английском, а на русском.
– За годы переездов, – сказал я без тени иронии, – я научился не привыкать особо к новому месту, чтобы потом лишний раз не горевать. Возможно, это не совсем правильно, но… такой «тренинг» помог мне сэкономить немало нервных клеток.
– Я и сама нередко меняла обстановку, – покачала головой Марина. – Но дело не в этом, Сэм. Когда они пришли в Англию, я решила сбежать к черту на кулички, подальше от разборок между «левыми» и «правыми», между республиканцами и демократами, между Синдикатом и Легионом. И когда мне начало казаться, что у меня получилось, война нашла меня даже здесь, в Кувейте. Да, я по-прежнему жива, да, мне дают убежище. Но теперь я точно знаю, что мне никогда не спрятаться от всех этих ужасов и лишений. И это – самое страшное, Сэм: нигде не спрятаться от войны…
Я держал ее ладонь в своей и не знал, что сказать, чем утешить. Я не боялся войны, поскольку умел воевать. Но когда Жук прислал мне фотографии Джулии, я понял, что никакое умение воевать не защитит моих близких. Пока я жив, Джулия будет в опасности. Пока жива она, мною можно вертеть, как угодно.
И вот это треклятое чувство собственной незащищенности пугало меня ничуть не меньше, чем Марину.
Погрузка закончилась, и грузовик, вздрогнув, покатил по дороге в направлении южной границы Эль-Бургана.
– Все будет хорошо, Крол… – бормочу я. – Все будет просто замечательно…
Капрал Банни болтается за спиной, точно рюкзак. Руки-лямки обвивают мою шею, кисти сцеплены на груди. Идти тяжело. Я потерял прилично крови, благо смог кое-как прижечь-перебинтовать сочащиеся, но, в общем-то, пустяковые раны. В сравнении с тем, что случилось с Крольчатиной, мне о них и говорить как-то стыдно: парень без ног останется, а я из-за царапин переживаю…
Мы бредем прочь из вымершего Сирджана. Мне бы вести себя осмотрительнее, осторожнее – вдруг где-то притаился «боевик» с автоматом? – но, честно говоря, мы с Кролом оба как-то не слишком переживаем на этот счет. Обычный, абсолютно нормальный человеческий страх не спешит возвращаться. Такое ощущение, что мы истратили его весь, там, среди свистящих пуль, взрывающихся гранат, криков боли, отчаяния и ненависти и теперь какое-то время просто физически не сможем
– Ты действительно в это веришь? – хрипит Крол в мое правое ухо. – Что все будет хорошо?
– Нет, не верю. Но зачем лишний раз убеждать тебя, что все будет плохо, если это и так очевидно? – усмехаюсь я.
– Спасибо, – благодарно шепчет капрал.
Его сердце уже не бьется так часто, как раньше. Мое – тоже. Мы пережили Мясорубку и теперь идем в наш лагерь, находящийся у черта на рогах. Дойдем ли? Кто его знает. Но попробовать определенно стоит.
Внезапно я слышу звук выстрелов. Крольчатина вздрагивает, раз, другой, третий, и я понимаю, что случилось, лишь когда он шепчет:
– Ну вот и все, старик…
Я чувствую, как по спине начинает течь что-то теплое, и ничком падаю на землю. Подо мной – горячая иранская земля, на мне сверху лежит, истекая кровью, мертвый Банни. Голосов я не слышу, что наводит меня на определенную мысль: стрелок всего один, без поддержки, а значит, можно попытаться застать его врасплох.
Лежу. Долго ничего не происходит. То ли стрелок просто не может поверить в свою удачу – что одной очередью удалось убить сразу двух
