освещение. Ведь этим наш город и знаменит.
Похоже, он ждал ответа, так что какого черта бы и нет.
— Я не знаю, долго ли еще здесь будет безопасно и светло, сэр. Я должен был совершить простой обход и вернуться к темнофазе, но вместо этого за мной погнались наемники Гарма Хелико и самые большие крысы-мутанты, каких я видел в окрестностях Перехламка, сколько тут живу. А потом я чуть не угодил падалюгам в котел. Если бы не встреча с Проклятьем на дороге к Сияющим Обвалам, я б сейчас с вами не разговаривал.
— Ты переоцениваешь опасность, Кэсс, — парировал Стоуп, не дав мне договорить. — У Перехламка очень способная оборона. Она всегда такой была… и теперь мы ее усилили. Два закаленных лидера с превосходной репутацией, получили, бумаги, представителей… стражи.
Когда Стоуп говорил, у него, как правило, заканчивалось дыхание, и в конце предложения он прерывался и хватал воздух ртом.
— Стальноголовые помогают сохранять безопасность стен и ворот, а мастер Фольк, который, является, моим… личным знакомым, следит, чтобы, улицы, были… безопасны.
Несколько мгновений он сипло дышал.
— И делает это лучше, чем ваши делали, Кэсс, — вставил Хармос, не глядя на меня. Голос у него был ниже, чем обычно, слова сливались, и я с ужасом осознал, что он пьян. Ну, или пьян или обдолбан, но плевать, и то и другое немыслимо. Хармос потерял контроль?
— Будем справедливы к человеку, — сказал гильдеец. Его голос был ленивым урчанием, которое примерно впятеро усилило мое недоверие к нему. — Фонарщики никогда не были обязаны самостоятельно поддерживать порядок. Их задача всегда была очень конкретна.
— Фонарщики делают, что им сказано. Мы сказали им вынюхать, кто рисует эти плевучие лозунги. И что? Что произошло на Черной Куче?
— А что произошло на Черной Куче, сэры?
Краем глаза я увидел, как Йонни снова переступил с ноги на ногу и бросил на меня взгляд, жгучий, как мельта-горелка.
— Не твое дело! — рявкнул Хармос настолько громко, что Стоуп подскочил, и его подбородки сплющились и поменялись местами. — Ты делаешь свое плеваное дело, и все.
Его голос то поднимался, то падал, и к концу предложения он говорил мягко, почти спокойно. Точно, чем-то залился. Хармос, под наркотой. Как он так быстро до этого дошел?
— Просто некоторые люди, увязшие в этой чепухе про «воду для всех», — сказал гильдеец. — Те, которых, как думает Хармос, ты должен был выслеживать. Этот преступник Хелико и его рисовальщики лозунгов, кажется, думают, что они станут ядром некой новой армии разбойников. Некоторые из них стали слишком настойчивы и их проконтролировали. Больше этого не произойдет. Больше тебе знать не следует.
Стоуп согласно кивнул.
— Мы зря тратим время, — сказал он. — Чего я хочу от тебя, Кэсс, так это ответов, а не вопросов. Ты только что пришел с обхода, на, границах, города… правильно?
Как будто он не мог этого сказать по тому, как я выглядел. Я осознал, что по-прежнему держу в руках сверток со своими вещами.
— Если у тебя сохранялось хоть какое-то присутствие ума во время твоих приключений, ты можешь, оказать, городу… услугу.
И вот так и пошло. Хармос не сказал больше ни слова: он пялился в раструб вентилятора
как люди порой глядят в костер на привале. Через некоторое время он начал слегка покачиваться. Остальные двое работали по очереди, вгрызаясь в мой доклад и требуя от меня рассказать о том, чего я и знать не мог.
Сколько еще там банд падалюг? Сколько воды привезло Проклятье? Сколько забрали Стальноголовые, и сколько еще хранится в Сияющих Обвалах? Насколько сильна их охрана? Чем они вооружены? Какие именно перемещения диких животных упоминала мне Сафина? Что из этого я подтвердил собственными глазами?
Только потом я понял, что они ничего не спрашивали о головорезах Хелико. Как будто это их и не беспокоило.
Я справлялся с вопросами так долго, как мог, но время, проведенное вне стен, быстро нагоняло меня. В конце концов я наклонился, чтобы положить свой сверток с вещами, и чуть не свалился, когда колени поддались, и я потерял равновесие. Йонни оказался рядом, положил мне руку на плечо, снова поставил на ноги, а потом взял у меня сверток и тихо исчез с ним. Я выпрямился, покачнулся и попытался сконцентрироваться. Все еще анонимный гильдеец, кажется, сказал «довольно».
— Мы добыли из него все возможные полезные сведения. Я бы лучше пустил его отдохнуть, чем выжимать досуха и допрашивать до смерти.
Стоуп что-то отрывисто буркнул, видимо, выражая презрение.
— Этого не надо, — ответил гильдеец. — Он же ваш последний фонарщик? По-моему, прямо сейчас ваш город нуждается в освещении больше, чем когда-либо, не так ли?
Стоуп неловко заворочался в своем коконе из жира. Хармос клевал носом и выглядел почти спящим. Глядя на странную троицу, я пропустил тот момент, когда меня отпустили. Когда я снова перевел взгляд на гильдейца, он еле заметно повернул голову к двери, и в его глазах по-прежнему виднелось легкое веселье.
