нее.
Он положил рукопись на стол и решил написать свою версию происшедшего на пляже Лукуми в тот злополучный день. Может быть, так ему удастся снискать сострадание Исабель. Проблема состояла в том, что у него не получалось писать так же хорошо, как она. То, что писал он, напоминало лишь схематическое изложение событий. Ему было легко писать о донье Валентине Монфорт, о Марго Ринсер, об Эстефании Вольмер, немного приукрашивая то здесь, то там, – эти люди были ему безразличны. Но как выплеснуть на бумагу свою боль, о которой теперь узнают все? Как выразить, что сердце его разбито, и не опуститься при этом до дешевой мелодрамы? Как открыться в постыдной страсти к женщине, которая отвергла его и держала за половую тряпку? Он знал – у него не получится написать об этом. Единственное, что он может, – бесстрастно перечислить факты.
Кинтин достал ручку из ящика письменного стола и стал писать на обратной стороне одной из страниц рукописи:
«В тот день, когда мы поехали в Лукуми, я чувствовал себя особенно подавленным, и мне стоило больших усилий казаться веселым. Смерть Маргариты подействовала на всех нас. Мануэлю нужно было отвлечься, да и мне тоже. Исабель, однако, не сделала ни малейшего усилия, чтобы вдохнуть жизнь в семью. Угрюмая и отстраненная, она была погружена во враждебное молчание. Я пытался ее утешить, но она отдалилась от меня, – от нее веяло ледяным холодом.
Всем известно, что мясо крабов оказывает возбуждающее действие, а в тот день на пляже я съел их полдюжины и выпил бутылку рислинга. Скоро я почувствовал себя необыкновенно счастливым. Встал и увидел вдалеке Кармелину – она плыла к зарослям. Какая-то могучая сила потянула меня к ней, и я не стал ей противиться. Того, что произошло между нами, самому Всемогущему Господу отвести было не под силу».
37. АК-47
Мануэль вступил в Партию независимых только для того, чтобы сделать приятное Кораль, но ссора с отцом усилила его радикализм. Его отталкивал непрошибаемый политический консерватизм Кинтина, который в американской государственности видел панацею от всех бед для Острова.
Ночами, вытянувшись на постели, я представляла себе, как Мануэль спит сейчас рядом с Кораль в хижине Альвильды, среди зловонных испарений, которыми пропитался земляной пол, – и сердце у меня сжималось. Я утешала себя тем, что он, по крайней мере, не один. Зная Кораль, я понимала, что они заняты не романтическими мечтаниями, как другие влюбленные, – они думают о том, как сделать, чтобы изменить к лучшему этот мир.
Кораль была еще более радикальна, чем Мануэль. Она узнала, что ее бабушка, донья Эрмелинда, до того как познакомилась с доном Боливаром Маркесом, была лидером рабочих и однажды даже руководила забастовкой, дойдя вместе с работницами до ступеней Капитолия, где была избита и несколько недель провела в тюрьме. Кораль поехала в Понсе, нашла на старом кладбище могилу своей бабушки и положила на нее красную розу. Однажды Кораль сказала Кинтину:
– Либерализм – это сплошное лицемерие, которое никуда не ведет. Хватит нам изображать из себя Гамлетов – надо наконец действовать. Бывают моменты, когда насилие оправдано, потому что мир можно изменить только действием.
Политическая ситуация на Острове ухудшалась, и все мы были удивлены, когда в результате предварительного опроса, который состоялся незадолго до референдума, оказалось, что сторонники интеграции в состав США имеют совсем незначительное преимущество: у них было сорок девять процентов голосов. У сторонников свободного ассоциированного государства – сорок шесть процентов, у независимых – пять процентов. Но никаким предварительным опросам доверять нельзя: избиратели переменчивы, и ситуация могла поменяться в любой день. Те, кто был на стороне ассоциированного государства или на стороне независимых, говорили о том, что в качестве еще одного американского штата мы потеряем нашу самобытность и наш язык. Их противники без конца повторяли по радио и телевидению аргументы экономического характера. До зубов вооруженные статистическими данными, они сыпали долларами и сентаво, будто строчили из пулемета. Остров в тот год получил восемь с половиной миллиардов долларов из федеральных фондов, а в день, когда мы станем американским штатом, мы должны были получить еще три миллиарда долларов. Затраты на социальное страхование и медицинское обслуживание увеличились в последнее время вдвое по сравнению с тем, что было раньше. Даже после того, как мы заплатили федеральный налог, положительное сальдо было огромным – по меньшей мере пять миллиардов долларов.
– Не представляю себе, кто может остановить эту американизацию, – в отчаянии повторяла Кораль Мануэлю. – Мы никогда не станем независимой страной, сейчас даже сторонники свободного ассоциированного государства – и те в опасности.
Политическая атмосфера Сан-Хуана была чрезвычайно напряжена, стычки возникали по любому поводу. Наш губернатор, Родриго Эскаланте, проповедовал американскую государственность со страстностью священника-евангелиста, хотя по-английски говорил с заметным акцентом. Поскольку шевелюра у него была с проседью, враги окрестили его Петух Манило, но он вернул им посланный бумеранг и извлек из клички некоторую выгоду. На всех митингах он стал появляться с красивым белоснежным американским петухом.
Губернатор Эскаланте был известен тем, что принимал по отношению к инакомыслящим строгие меры. Он хотел, чтобы референдум прошел в атмосфере порядка и уважения к закону. Поэтому, когда за несколько месяцев до референдума в Университете Пуэрто-Рико началась забастовка, он приказал военизированным отрядам полиции войти в университетский городок. В потасовке погибли несколько студентов и один страж порядка, десятки людей были ранены. В редакции «Эль Мачете», газете независимых, случился пожар, после которого остался только пепел, но виновных так и не нашли. Полиция устроила тайную слежку за всеми гражданами, склонными к идее независимости, считая их неблагонадежными, несмотря на то что Партия независимых была признана легальной и участвовала в референдуме. Если к кому-то в гости заходил сторонник независимости, это было чрезвычайно опасно для хозяев, потому что они тут же попадали в список симпатизирующих. Дома, телефоны и машины сторонников независимости тайно прослушивались. То и дело банды хулиганов окружали глухой ночной порой их дома и избивали всякого, кто пытался войти или выйти.
За три месяца до референдума Кораль убедила Мануэля вступить в АК-47, группу активистов из Партии независимых. Мы узнали об этом от частного детектива, которого Кинтин нанял, чтобы следить за каждым шагом Мануэля. Члены этой организации собирались чуть ли не каждый день в Лас-Минасе, где повышали свой политический Уровень и разрабатывали план действий. Это было неподалеку от дома Альвильды, и Кораль с Мануэлем регулярно посещали эти собрания. Они должны были выучить наизусть «Красную книгу» Мао и потом цитировать ее вслух, вести дискуссии по «Капиталу» Маркса, так же как и по выступлениям Педро Альбису Кампоса. Мануэль читал медленно, ему было трудно продираться через малопонятные скучные тексты. Но с помощью Кораль, которая всегда читала их вместе с ним, он понемногу продвигался вперед.
Они также штудировали доклады правительства Пуэрто-Рико по гражданским и экономическим вопросам и подробно обсуждали невиданный рост потребления наркотиков, масштабы безработицы, которая достигла уже восемнадцати процентов, низкий уровень заработной платы – она была ниже прожиточного минимума, нищету муниципальных школ и больниц, масштабы смертности в результате убийств – почти что самые высокие в мире – и безнаказанного воровства. Все это зло, утверждали члены АК-47, – результат колониального режима, который царит на Острове и который ведет к утрате национального самосознания и самоуважения.
Грядущий референдум, говорили члены АК-47, может дать им возможность показать всем, что идея независимости Острова не умерла, что есть еще честные люди. Пуэрто-Рико должен стать социалистической республикой, построенной по кубинской модели. Каждые четыре года во время выборов Остров делился на две части: половина голосовала за интеграцию, половина – за независимость. Страх удерживал Остров в равновесии, балансируя на острие ножа. Страх перед чем? – спрашивал Мануэль у своих товарищей из АК-47. Страх выбрать наконец дорогу, которая уведет их от коллективной шизофрении. В конце концов, средний результат – это и означает не решаться ни на что. Споры о том, кто мы такие – пуэрториканцы или американцы, на каком языке нам говорить – на испанском или на английском, длятся уже столько времени, что у всех мозги распухли. Наш народ сам никогда не решит, кем он хочет себя видеть. Необходим толчок, – пусть кто-нибудь поможет ему выбрать свою судьбу. Молодежь из АК-47 готова была это сделать.
Мануэль и Кораль были убеждены в правоте своих товарищей. Они всю душу вкладывали в служение общему делу: собирали деньги, помогали организовывать забастовки, продавали, размахивая газетой над головой, как флагом, «Эль Мачете» на улицах и при этом рисковали жизнью, лавируя на мостовой между машинами.
Они мечтали о родине, где все будут свободны от наркотиков, невежества и нищеты, где никто не будет нежиться на простынях из вышитого льна и подушках из гагачьего пуха, как в доме на берегу лагуны, тогда как столько людей спят на земляном полу. И что самое важное – они хотели, чтобы над страной развевался пуэрто-риканский флаг и звучал национальный гимн, и чтобы это не считалось преступлением, и чтобы можно было спать с открытыми окнами, не боясь, что к тебе придут и изобьют. А так как они действительно любили свою страну и рабочий класс, к которому теперь принадлежали, то верили, что для достижения этой цели все средства хороши, ведь так говорили товарищи из АК-47. Мануэль и Кораль были согласны с ними во всем.
Когда в АК-47 узнали, что Мануэль приходится правнуком Аристидесу Арриготии, шефу полиции, виновному в расстреле националистов в Вербное воскресенье, и что он сын Кинтина Мендисабаля, миллионера, хозяина фирмы «Импортные деликатесы», они потребовали, чтобы он внес в общее дело значительный денежный вклад. В конце концов, семья Мендисабаль нажилась, как никакая другая, и завладела столькими богатствами, как никто на Острове. О доме на берегу лагуны в Лас-Минасе ходили легенды. Все только и говорили о террасе, выложенной мозаикой из золота в 24 карата, где танцевали и веселились до утра и где слуги спали в подвале. Мануэля растили на кремах и взбитых сливках, его плоть и кровь, даже его мысли – это продукт немилосердной эксплуатации бедняков. И его долг – внести щедрый вклад в общее дело. Мануэль говорил им, что денег у него нет, что он поссорился с отцом и тот выгнал его из дома, но ему не верили. Он чувствовал себя виноватым и попытался собрать кое-какую наличность. Продал спиннинг, видеокамеру «Кэнон», коллекцию марок и даже синюю «веспу» и отдал все деньги товарищам, но они только посмеялись над ним и сказали, что этого недостаточно.
Тогда же члены группы АК-47 велели ему, чтобы он привел на занятия по повышению квалификации младшего брата. Если тот не может оказать экономическую поддержку, то по крайней мере может вступить в организацию и стать одним из них. Они слышали, что Вилли очень способный: надо подумать, чем он сможет им помочь. Мануэль через Перлу послал Вилли записку, чтобы тот пришел в дом Альвильды. Вилли откликнулся тотчас же: он был так рад увидеться с братом! Теперь они уже вместе ходили на собрания группы.
Вилли, Кораль и Мануэль садились на пол и читали «Красную книгу» Мао Цзэдуна. Мануэль относился к этому очень серьезно, даже слишком серьезно, по мнению Вилли. Члены группы АК-47 никогда не слушали музыку и почти не разговаривали между собой. Они никогда не смеялись; всегда ходили, сурово нахмурив брови. Вилли заметил, что, когда Мануэль читал вслух книгу Мао, у него дрожал голос и он опускал голову, будто молился. Но Вилли был на все готов, лишь бы оставаться рядом с братом, так что он никогда не делал замечаний. В конце концов, и он был согласен с тем, что на Острове царит социальная несправедливость.
Вилли выучивал все с неимоверной быстротой. Скоро он мог цитировать все тексты слева направо и справа налево, и в «Эль Мачете» ему стали давать задания. По вечерам он писал рецензии на книги и статьи, в которых изобличалось социальное зло. Однажды лидер АК-47 пригласил его для личного разговора. Он спросил Вилли, не хочет ли он работать у них постоянно, отдавая этому все свое время, – для рекламной кампании требуется художник.
– До референдума остался месяц, нам пригодится любая помощь, – сказал ему лидер. – Мы не можем платить тебе за работу, но ты заработаешь себе политический капитал на будущее. Когда-нибудь мы вернем тебе все с лихвой – тогда, когда уничтожим предателей, стоящих у власти.
