позолоченному тексту, удивляясь отчетливости и элегантности курсива, выведенного другими руками — руками космического десантника как и он сам. Он никогда не обладал талантом для таких вещей. Тем не менее многие среди его ордена были прекрасными ремесленниками. Это было подарком от их прародителя, Божественного Сангвиния, переданным через тысячелетия, чтобы осветить путь его потомков. Подарок, который неофит Фелион воплощал бы в более разумное время.
"Такое великолепие отличает всю нашу родословную", — подумал Монтэйг. В то время как другие ордена сражались за славу, веру или чистую радость резни, его собственный орден сделал своим кредо благородство. Одинокие среди потомков Сангвиния, его боевые братья были полностью освобождены от безумия, которое не дает покоя родословной Ангелов. Ни один космический десантник в голубом и золотом не поддался «черной ярости».
"Но это было тогда, когда мы были Сияющими", — признался Монтэйг, возвращая свое сокровище в его укрытие. — "Теперь уже достаточно из нас пало, чтобы мы могли иметь свою собственную роту Смерти. Возможно, спустя столетие мы больше ничего не будем иметь. И что потом? Позорная судьба, обрекшая нас на убогую сноску на доске почета Империума?"
Он бросил взгляд на аккуратно одетые сегменты его силовой брони и нахмурился, видя мутные черные пластины с темно-коричневыми полосами.
"Мы не будем даже умирать в наших истинных цветах".
С почтением он заменил неплотно прилегающую каменную плиту, запечатывая фолиант в его камере. Это незначительная работа, но книга была единственной, которую Монтэйгу удалось спасти во времена Великой Чистки, что делало ее бесценной. Возможно когда-нибудь в будущем её восстановят в либрариуме — конечно после того, как либрариум сам будет восстановлен, а крепость-монастырь Канволиса сбросит Терновый Венец.
Красота ослепляет тело, надежда сковывает душу
Мерцающие факелы на пути Монтэйга лишь поддразнивали тени, пока он спускался к Залам Презрения, шагая через мульчу гниющих гобеленов и превратившихся в пыль скульптур. Неумирающий Мученик объявил эти миазмы оскверненной славы неприкосновенными — насмешка предательской гордости. Великая Чистка начисто вымела из Канволиса красоту. Она оставила крепость загрязненной, словно слова Мученика, совратившие сам Орден.
"Он отравил нас своей испорченной верой",— подумал Монтэйг, — "но мы предпочли глубоко испить его ложь. Так что, возможно, яд всегда был в наших сердцах".
Неумирающий Мученик появился среди нас десятилетие назад. Он выполз из бурлящих вод реки Печали, которая служила Канволису рвом. Брат- сержант Монтэйг возглавлял отряд, которому было поручено проверить нарушителя. Болтеры готовы были открыть огонь по его приказу.
Он мог почувствовать ярость своих братьев, вызванную таким богохульством, в свершение которого невозможно было поверить. Всего нескольким космическим десантникам удавалось обуздать эту реку, так как же простой смертный выжил после такого подвига?
Но был ли он простым смертным? Монтэйг был поражен присутствием человека, который стоял покачиваясь на берегу реки, склонив голову. Лицо его скрывал каскад черных волос. Он был гигантом по сравнению с обычным человеком. Его мускулатура была мощно развита, а ростом он был всего на несколько голов ниже боевого брата. Его кожа являлась мозаикой из порезов, фурункулов и волдырей, а его кровоточащие раны на животе выглядели смертельными. Тем не менее, он пылал жизнью. Только примитивный кулон, свисавший с его шеи, остался в руке Монтэйга. Он безошибочно узнал аквилу. В этот неловкий момент незнакомец поднял глаза и пронзил Монтэйга диким, полным сострадания взглядом.
— Я все еще сплю? — спросил он.
"Я должен был прикончить его тогда",— мрачно подумал Монтэйг.
Вместо этого он отвел нарушителя к капеллану Мальвуазену для допроса, тем самым положив начало падению его ордена.
Покаяние и боль есть молот и гвозди преданности
— Время настало, — позвал Монтэйг через дверь камеры.
От Фелиона воняло смесью застоявшегося пота и свежего стыда. Как и все неофиты он отрекся от ухаживания за своим телом до того, как в него вживят черный панцирь. Как и многие из тех, кто воспротивился указу Неумирающего Мученика, он был найден очень легко. В то время как большинство шло наперекор некоторым мелким ритуалам, грех Фелиона был катастрофичен. Нелепо, но всех грешников, независимо был ли их грех серьезным или нет, вызывали к Терновому Венцу — конклаву капелланов, которые временно возглавляли орден.
