Является заслуженным деятелем науки и техники РСФСР.
В доверительном разговоре Иван сообщил мне, что во время летних каникул он специально ездил в Ленинград, чтобы познакомиться с В. Ю. Гессеном, при этом сообщил некоторые подробности этой встречи.
Во-первых, В. Ю. Гессен сразу же признал в Иване Госсене своего родственника, поскольку он был похож не только на него самого, но и на начинающего писателя-пушкиниста А. И. Гессена, с которым он был хорошо знаком и поддерживал родственные отношения. Во-вторых, он высказал свое предположение, что один из сыновей Ицика Гессена положил начало еще одной ветви «клана Гессенов», к которой мог принадлежать как А. И. Гессен, так и предки Ивана Госсена. Но сам А. И. Гессен разговор на эту тему не поддерживал.
Эта информация для меня была интересна в том плане, что, сделав свое сообщение на семинаре по книге А. И. Гессена, я не смог, конечно, ответить на вопросы слушателей о том, в каком родстве с «кланом Гессенов» находится автор книги «Набережная Мойки, 12. Последняя квартира А. С. Пушкина». Кроме того, слушателей интересовал вопрос: где раньше «пропадал» этот пушкинист, если первую книгу о Пушкине он написал в 82 года?
На эти и на ряд других вопросов я не мог ответить по той простой причине, что, кроме содержательной части самой книги, я ничего не знал о ее авторе. «Отбивался» от вопросов, повторяя как заклинание, что мне было поручено высказать свое мнение о книге, а не об ее авторе. Хотя именно с той поры занозой сидел в моем сознании вопрос: кто же он такой, этот «загадочный» пушкинист – А. И. Гессен?
Из информации, полученной от И. Госсена о том, что В. Ю. Гессен был уверен в принадлежности А. И. Гессена к «клану Гессенов», и начались мои многолетние поиски ответов на вышеприведенные вопросы.
С Иваном Госсеном мы были «шапочно» знакомы уже два года, а познакомились по весьма прозаическому поводу. Студенты-физики университета традиционно «дружили» со студентами физико-технического факультета Политехнического института, а еще точнее – его специального отделения, готовившего специалистов-атомщиков. Видимо, им трудно давался курс высшей математики, поэтому они обращались к физикам-«универсалам» за оказанием практической помощи. «Помощь» заключалась в том, чтобы сдать экзамен за тот или иной раздел математики, то есть попросту пойти за кого-то на экзамен с его зачеткой, но с переклеенной фотографией. Процедура «переоформления» зачетки на другое лицо была хорошо отработана. Справедливости ради, следует отметить, что студенты-атомщики политеха не были безнадежными «тупарями». Напротив, за «помощью» обращались как раз наиболее успевающие по всем остальным предметам индивиды, но неуверенные, сто сдадут математику на «отлично», что может повлиять на конечный результат учебы – получение «красного» диплома. Я сдавал за Ивана, насколько сейчас помню, курс дифференциальных уравнений и уравнений математической физики. «Расчет» за услуги был банальным – счастливый «политех», получивший свое «отлично», накрывал скромную «поляну» в комнате общежития физфака из расчета на всех ее обитателей по бутылке водки.
При всем при этом Иван был человеком одаренным и живо интересовался весьма далекими от физики вопросами. Например, новую и новейшую историю он знал не хуже студентов старшекурсников ИФФ, любил литературу и пописывал в стол стихи. Имел прекрасный голос-баритон и пел в нашей университетской хоровой капелле. Вскоре наши пути-дороги разошлись и встретились мы совершенно случайно через четверть века.
Городом-спутником Томска был засекреченный город ядерщиков «Томск-7», в студенческом обиходе именуемый «А-Томск», где студенты- старшекурсники спецотделения проходили производственную практику и писали дипломные проекты под руководством высококвалифицированных специалистов ядерного объекта, которые сами когда-то заканчивали спецотделения ФТФ Политехнического института. Когда Иван ушел за «колючую проволоку» для написания дипломного проекта, связь с ним надолго прервалась.
В конце 80-х годов я оказался в служебной командировке в закрытом городе «Томск-7». На одном из совещаний с руководством службы безопасности я вдруг обратил внимание на весьма колоритную фигуру с бейджиком на груди: «Доктор технических наук, профессор И. А. Гусев». Какой такой Гусев, когда я отчетливо видел, что это, хотя и весьма заматеревший, немного поседевший, но все тот же Иван Госсен? Сидя в президиуме, он тоже время от времени посматривал в мою сторону, видимо также вспоминая годы нашей студенческой юности. В перерыве мы, словно сговорившись, направились друг к другу и, не произнеся еще ни слова, крепко пожали руки и по-братски обнялись.
Да, это был он – Иван Госсен! Но почему Гусев?[17] Вечером он ввалился в мой гостиничный номер- люкс, в котором меня разместили заботливые организаторы встречи, с охапкой бархатистых роз, по-моему, прямо из Голландии, и баулом всего того, что требуется при встрече дорогих гостей.
Рассказав друг другу о своем житье-бытье, повспоминав все самые заметные события нашей студенческой юности, и уже на исходе второй бутылки замечательного коньяка, мы приступили к обсуждению интересующих нас жизненных вопросов, которые возникли за 25 прошедших лет.
На последнем курсе физфака перед самой преддипломной практикой к нам стали наведываться «вербовщики» из областного КГБ, предлагали по окончании университета хорошо оплачиваемую, интересную, полную романтики работу по специальности. Последнее особо подчеркивалось, де мол, нам нужны специалисты разного профиля: и физики, и историки, и лирики. По-моему, двое выпускников нашего курса согласились на эти предложения. А «отказникам», в числе которых был и я, было многозначительно сказано, как бы мы потом об этом не пожалели.
