«Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

известно, что Гавриил был послан сообщить деве Марии божью волю – что у нее будет сын). Пушкин с любопытством и вниманием рассматривал их. Атеист в душе, он издевался над легендой о беспорочном зачатии девы Марии, и здесь у него родился, – а позже, в Кишиневе, был осуществлен – замысел «Гавриилиады».

В те предпасхальные дни Инзов предложил Пушкину говеть вместе с ним, причащаться в кишиневской церкви Благовещения и вручил ему для чтения евангелие.

В страстную пятницу Инзова навестил ректор семинарии архимандрит Ириней Нестерович и, видимо, по его просьбе зашел к Пушкину. Он застал поэта как раз за чтением евангелия.

– Чем это вы занимаетесь? – спросил он.

Пушкин, судя по его ответу, читал именно эту евангельскую притчу о благовещении.

– Да вот читаю историю одной особы… – услыхал Ириней ответ Пушкина.

– Как вы смеете это говорить? Вы безбожник. Я на вас сейчас бумагу подам! – пригрозил архимандрит и гневно удалился.

Характер и содержание «Гавриилиады», резкое осмеяние основного догмата христианской церкви вынуждали Пушкина скрывать свое авторство этой поэмы. Это была политическая сатира, направленная одновременно против Александра I и его мистического окружения. Впоследствии, уже при Николае, она принесла поэту немало неприятностей.

Кощунственная по содержанию, «Гавриилиада» в 1861 году была опубликована Огаревым в Лондоне, а в России – лишь в 1908 году в капитальном собрании сочинений Пушкина под редакцией С. А. Венгерова.

Братья-разбойники

Жандармский полковник Бибиков доносил Бенкендорфу, что сочинения Пушкина разносят пламя восстания. А поэт в своей южной ссылке продолжал неудержимо разжигать это пламя. В голове его уже созревали «Братья-разбойники», пронизанные стремлением к свободе, жаждой вырваться из огромной тюрьмы, в которую самодержавие превратило Россию. «Покаместь у меня еще поэма готова или почти готова», – писал Пушкин Гнедичу и, намекая на испанскую революцию, закончил: «Прощайте, нюхайте гишпанского табаку и чихайте громче, еще громче».

Как-то проездом Пушкин остановился в Одессе. Повидался с друзьями, поужинал у Оттона и вернулся к себе… Была полночь. Зажег свечу, вышел на балкон. Море было спокойно.

Набежавшее облако скрыло луну, и на гребне блеснувшей волны померещились бежавшие из тюрьмы братья Засорины, скованные, боровшиеся с днепровскими волнами на пути к свободе.

Рука потянулась к перу:
Затихло все, теперь луна
Свой бледный свет на них наводит…

До нас дошли планы задуманной Пушкиным поэмы «Разбойники». Судя по одному из них, содержание ее подсказано было поэту картинами обнищания крестьянства на юге России.

В апреле 1822 года Пушкин закончил работу над поэмой, и Е. Н. Орлова сообщала своему брату А. Н. Раевскому, что «Пушкин послал брату Николаю отрывок поэмы, которую не думает ни печатать, ни кончать».

Пушкин в самом деле прекратил работу над задуманной поэмой. В те дни закрыты были все масонские ложи в России, арестован был «первый декабрист» В. Ф. Раевский.

И Пушкин сжег свою незаконченную поэму. Уцелел лишь небольшой ее отрывок в 330 строк, с которым уже успели познакомиться друзья поэта. Пушкин, отправляя его 13 июня 1823 года А. А. Бестужеву, писал: «Разбойников» я сжег – и поделом. Один отрывок уцелел в руках Николая Раевского; если отечественные звуки: харчевня, кнут, острог – не испугают нежных ушей читательниц «Полярной звезды», то напечатай его».

Лишь в 1825 году уцелевший отрывок «Братьев-разбойников» был напечатан в «Полярной звезде», а в 1827 году вышел отдельной книжкой…

Первые южные поэмы Пушкина, а затем «Бахчисарайский фонтан» и «Цыганы» пронизаны были теми же вольнолюбивыми настроениями, что и послелицейские стихотворения, за которые он был выслан из Петербурга. Это были все те же песни свободе…

Каменка[49]. О чем рассказал внук декабриста

Передо мною маленькая пожилая женщина в скромном черном платье. На груди небольшая старинная брошь. Голову ее украшают белые, как серебро, волосы.

От всего ее облика веет благородной простотой. Она вынимает из ридикюля пачку пожелтевших листов, исписанных крупным почерком, уже выцветшими чернилами.

Она волнуется. Чувствуется, что это история чьей-то давно ушедшей жизни. А может быть, и жизни целого поколения. И написана любимою рукою…

Она назвала имя: Переслени. Знакомое имя… В течение нескольких лет я работал, над книгой «Во глубине сибирских руд…» – о тернистом пути декабристов и их жен на каторге и в ссылке – и помню, что имя Переслени связано с именем одного из виднейших членов Южного тайного общества.