Постепенно в Чите образовалась так называемая Дамская улица – жены декабристов выстроили себе простые, удобные жилища, но установленный для декабристов режим был довольно строгим. Им разрешалось посещать своих жен в их домиках только в случае их серьезной болезни, а жены могли навещать мужей лишь в остроге в отведенной для этого маленькой комнатке, всегда в присутствии тюремного офицера.
Часами душевного отдыха для декабристов и их жен были вечера у окружавшего Читинский острог частокола. Через его щели они видели друг друга и беседовали. Это были мгновения счастья на их тяжелом жизненном пути. Рождались дети, и заботы о них наполняли дни и годы их жизни на каторге.
Четыре года провели декабристы в Читинском остроге. Эти годы декабрист И. И. Пущин назвал «юношеской поэмой». Какой-то поэтической дымкой окутаны были они. Здесь царил особый культ высокой, благородной дружбы. И жены декабристов сыграли здесь большую роль.
В августе 1830 года декабристов направили из Читы во вновь выстроенную для них тюрьму в Петровском заводе. Впереди их ждал двадцатипятилетний путь каторги и ссылки. Двадцать пять долгих лет тяжелых лишений, горя и невзгод. Но настроение у всех было бодрое.
У ворот своей новой тюрьмы они получили почту, узнали, что Карл X бежал из Франции в Англию, выпили по бокалу шипучего в честь французской революции и с пением Марсельезы, «с веселым духом вошли в стены своей Бастилии», как писал позже в своих воспоминаниях М. А. Бестужев.
В пути, во время перехода из Читы в Петровский завод, к ним присоединились приехавшие из Петербурга жены декабристов А. В. Розен и М. К. Юшневская.
А. В. Розен была дочерью директора Царскосельского лицея В. Ф. Малиновского, – ее сверстниками были А. С. Пушкин, лицеисты А. А. Дельвиг и будущие декабристы И. И. Пущин, В. К. Кюхельбекер и В. Д. Вольховский. На каторге она встретилась со многими друзьями своих девических лет. Уезжая, оставила в Царском Селе пятилетнего сына, которого Николай I не разрешил взять с собой.
М. К. Юшневская приехала к своему мужу, бывшему генерал-интенданту Второй армии Алексею Петровичу Юшневскому. Как и все не имевшие детей жены декабристов, она поселилась в Петровском заводе с мужем в тюрьме. Ей было тогда сорок лет. Декабристы встретили ее дружески. Впервые после восстания 14 декабря она почувствовала себя в родной семье…
Через пять лет после восстания в Петровский завод приехала еще одна молодая француженка, Камилла Ле-Дантю, последовавшая на каторгу за декабристом В. П. Ивашевым.
У Ивашева было в то время крайне подавленное настроение, и он решил бежать. В условиях сибирской каторги это было безнадежно и опасно. Друзья, декабристы П. А. Муханов и П. В. Басаргин, всячески убеждали его отказаться от своего замысла.
Как раз в те дни, когда все уже было готово к побегу, комендант тюрьмы Лепарский получил письмо, в котором родители Ивашева сообщали, что Камилла Ле-Дантю давно любит Ивашева и, потрясенная судьбой декабристов, желает разделить его тяжкую участь и направиться к нему в Сибирь.
Ивашев принял предложение девушки с чувством изумления и большой благодарности. Полагая, что ее решение было отзвуком давних детских мечтаний и юного робкого увлечения, он просил ее серьезно поразмыслить над тем, что ждет ее на каторге. Но та решилась.
План побега, естественно, отпал, и девушка вскоре прибыла в Петровский завод.
Семья декабристов встретила милую и образованную Камиллу Ле-Дантю ласково и приветливо. Через несколько дней состоялась свадьба, и комендант разрешил новобрачным прожить месяц в их собственном новом доме, который Ивашев выстроил еще до приезда Камиллы. Затем она перешла в темный тюремный каземат мужа и оставалась там в течение года, пока женатым декабристам не разрешили жить в своих домах вместе с женами.
В годовщину свадьбы Камилла писала своей матери: «Год нашего союза прошел, как один счастливый день…»
22 ноября 1832 года в Петровском заводе умерла двадцативосьмилетняя жена Никиты Муравьева – Александра Григорьевна. Возвращаясь поздно вечером из тюрьмы в легкой одежде, она простудилась и слегла. Три месяца Муравьева тяжело болела, и видно было, что жизнь ее с каждым днем угасает. Болезнь она переносила безропотно. Дни и ночи у постели больной дежурили друзья. В последние минуты Александра Григорьевна продиктовала прощальные письма к родным, простилась с Александром Муравьевым, братом мужа, и с друзьями, подарила каждому из них что-то на память.
Просила не горевать о ней, сокрушалась только о своем муже Никитушке и родившейся на каторге дочери Нонушке.
В последнюю свою ночь продиктовала Трубецкой письмо к сестре – просила позаботиться о муже и дочери.
Умирая, она попросила принести ей Нонушку, но та спала, и она поцеловала вместо девочки ее куклу.
– Ну вот, я как будто Нонушку поцеловала… – тихо сказала она.
Муж Муравьевой поставил над ее могилой каменную часовню с неугасимой лампадой над входом…
Когда в Петербурге узнали о ранней смерти Муравьевой, всем женам декабристов разрешено было ежедневно видеться со своими мужьями у себя
