этого года, когда природа одарила москвичей продолжительным и очень теплым «бабьим летом», я оказался в достаточно длительной служебной командировке в столице. Волны «жизненной реки» редко заносили меня в Москву, это было всего лишь второе или третье посещение столицы, которое я по полной использовал для знакомства с ее достопримечательностями. Выходные дни я целиком использовал для пеших прогулок по заранее намеченным маршрутам, на пути которых обязательно «попадался» один или несколько книжных магазинов. Домой уже было отправлено несколько бандеролей с книгами по специальности, но и, конечно, книги из «Пушкинианы» и по «Слову». Уже перед самым отъездом из Москвы в одном из букинистических «книжных развалов» я обнаружил книгу А. И. Гессена – «Все волновало нежный ум…». Радость находки, похоже, светилась на моем лице, и продавец назвал такую цену, что чуть ли не охнув, но без колебаний я выложил названную сумму. Некоторые профессиональные «книготорговцы», как я заметил, являются тонкими психологами и потому, как поведет себя потенциальный покупатель, обративший внимание на ту, или иную книгу, они могут пятикопеечную, для других покупателей, книгу «впарить» за десятки или даже за сотни рублей (по ценам того времени).
Еще по пути в гостиницу, в вагоне метро, я просмотрел содержание книги и на странице 415 обнаружил главу: «Слово о полку Игореве». Тот же пассаж о времени обнаружения рукописи – 1795 год. Пробежав глазами около десяти страниц текста главы, наткнулся на 421 странице на следующий абзац, где речь шла о слушателях диспута между А. С. Пушкиным и М. Т. Каченовским: «Слушателями Каченовского были К. Д. Кавелин, А. И. Герцен, И. А. Гончаров. Они считали его главной заслугой умение будить критическую мысль, никогда ничего не принимать на веру».
К своему стыду, я абсолютно ничего не знал о К. Д. Кавелине. Мне хорошо было известно замечание А. С. Пушкина, оброненное им в стихотворении «Второе послание цензору» (1824 г):
И даже бедный мой Кавелин-дурачок,Креститель Галича, Магницкого дьячок, —которое относилось к ректору Московского университета Д. А. Кавелину. Похоже, что К. Д. Кавелин это его сын, но что о нем известно? В читальном зале гостиницы «Москва», где я квартировал, в БСЭ прочитал: «Кавелин Константин Дмитриевич (1818–1885), российский историк государственной школы и публицист. Участник подготовки крестьянской реформы 1861 г., автор одного из первых проектов отмены крепостного права. Сторонник умеренных преобразований при сохранении самодержавия и помещичьего землевладения. Труды: «Взгляд на юридический быт Древней России» (1847 г.), «Краткий взгляд на русскую историю» (опубл. в 1887 г.) и др.».
Сразу возникла догадка. Судя по возрасту, Дмитрий Кавелин никак не мог присутствовать на диспуте, стихийно возникшем в аудитории университета, где профессор И. И. Давыдов читал лекцию по теории искусства студентам 3-го курса (А. И. Герцен и И. А. Гончаров родились в 1812 году).
Идти в Ленинку, куда я был записан, чтобы почитать труды К. Д. Кавелина и литературу о нем, уже не оставалось времени, поскольку в кармане уже лежал билет на авиарейс с отправлением через двое суток. И тут меня осенила дерзкая мысль, а не позвонить ли самому А. И. Гессену? Тщательно продумав вопросы, которые хотелось бы задать прославленному пушкинисту, я выбрал один нейтральный: не оставил ли К. Д. Кавелин своих воспоминаний о той исторической встрече двух непримиримых литературных оппонентов? Выяснять, почему 1795-й год и как мог оказаться в аудитории университета 14-летний мальчик, в данной ситуации я посчитал неуместным.
Найдя в телефонном справочнике Москвы домашний номер А. И. Гессена и собравшись с духом, я набрал его. Ответил женский голос. Я попросил к телефону А. И. Гессена, но меня попросили представиться. Отрекомендовавшись в качестве почитателя таланта известного пушкиниста, я тут же выпалил и свой вопрос. В свою очередь представившись как дочь А. И. Гессена, Дина Арнольдовна Гессен вежливо сообщила, что отец находится в больнице, но она, по возможности, в самое ближайшее время переадресует ему этот вопрос, о результатах немедленно мне перезвонит, и попросила мой гостиничный номер телефона. Когда я, извинившись, сообщил, что через двое суток улетаю из Москвы, она попросила мой домашний номер телефона, если в течение этих двух суток не сумеет выполнить мою просьбу.
Не сумела. По прошествии недели я уже потерял всякую надежду на звонок из Москвы, но он вдруг раздался, причем довольно поздно – ночью (разница во времени с Москвой – 4 часа). Извинившись за то, что вышла задержка по объективным обстоятельствам (я понял, что виной тому было состояние здоровья А. И. Гессена), она продиктовала ответ отца на мой вопрос: «К. Д. Кавелин оставил свои воспоминания о той исторической встрече, что помирила вечных оппонентов друг другу. Причем он, в отличие от других свидетелей диспута, уловил в конце выступления М. Т. Каченовского якобы следующую фразу: «Вы, Пушкин, хорошо знаете имя автора «Слова», поскольку не единожды упоминали его в своих эпиграммах на меня. Он жил и творил в том же веке, в котором Вы родились».
Такой ответ сначала обрадовал меня, ибо ничего не стоит из десятка эпиграмм, написанных А. С. Пушкиным на М. Т. Каченовского, вычислить те несколько эпиграмм, где наряду с самим Каченовским присутствует некое лицо, являющееся автором «Слова о полку Игореве». Разложив на столе копии эпиграмм на Каченовского, я отобрал три из них, где упоминаются иные субъекты: «Собрание насекомых», «Литературное известие» и просто «Эпиграмма», начинающаяся словами: «Там, где древний Кочерговский…».
Ниже приводятся все три эпиграммы:
Собрание насекомыхКакие крохотны коровки!
Есть, право, менее булавочной головки.
И. А. КрыловМое собранье насекомыхОткрыто для моих 
