— Росс!
— Пришел тебя поздравить.
— Росс, я думала...
— Что это грабитель. В смысле способа, которым я вошел, так оно и есть.
Элизабет по-прежнему смотрела на него во все глаза, с белым как мел лицом. На ней было зеленое бархатное платье, старое и лоснящееся на свету, но ей оно шло. Ей всё шло. В том-то и проблема.
— Я услышала шум. Как ты вошел?
— Пришел поблагодарить за письмо.
— Я решила, что это Джеффри Чарльз. Мне показалось это странным.
— Мы можем где-нибудь поговорить?
Она прекрасно знала Росса, его спокойный тон ее не обманул. Ей никак не избежать этого разговора.
— Да... Принесу свечу.
Элизабет вернулась в комнату, откуда только что вышла. Подозревая безо всякого основания, что она может кого-то позвать, Росс последовал за ней и закрыл дверь.
— Можно и здесь.
Это была ее спальня, и она подняла руку над свечой.
— Не думаю, что...
— Здесь никого нет, кого стесняться? Мне нужно с тобой поговорить, Элизабет, и немедленно.
Милая комната. Коричневые шторы, обхваченные шнуром, позолоченное зеркало, детская лошадка, синие тапочки, белая кружевная ночная сорочка на кресле. Росс никогда прежде здесь не был.
Он увидел, как кровь снова приливает к ее лицу и губам. А также уверенность.
— Мне так не хотелось посылать тебе то письмо, Росс. Безумно не хотелось, как я и сказала... Но ты не можешь врываться вот так. Утром...
— Утром будет слишком поздно. Я хочу знать сейчас.
— Что ты хочешь знать? То, что я уже написала? Я могу добавить что-то еще?
— В общем, да.
Он отошел от двери, стянул перчатки, бросил их на кресло и подошел ближе к ней. Элизабет шагнула в сторону.
— У меня создалось определенное впечатление об этом деле. Скажи, Элизабет, где я ошибся. Я давно считаю Джорджа Уорлеггана своим злейшим врагом. Тебя же давно считаю ближайшим другом. Что я упустил?
Она вспыхнула.
— Всё вовсе не так, Росс. Но для меня это крайне болезненно. Разумеется, я счастлива и горда считать тебя ближайшим другом.
— Но ведь не только другом, правда? Сколько прошло времени, с тех пор как мы разговаривали однажды вечером у Тревонансов, не больше года? Что ты тогда сказала мне за столом? Что отвергнув меня и выйдя за Фрэнсиса, ты совершила ошибку, которую осознала спустя несколько месяцев и о которой с тех пор сожалеешь. Ты сказала, что для тебя было унизительным потрясением это понять. Я помню твои слова.
Она схватилась рукой за спинку кресла.
— Ты являешься вот так, Росс... От неожиданности я чуть в обморок не упала.
Но его оказалось не так-то легко увести в сторону.
— Ты тогда призналась, Элизабет, что от этой твоей ошибки Фрэнсис страдал всю жизнь. И ты от нее страдала, и я. Какую ошибку ты собираешься совершить теперь?
— Нет, — ответила он. — То, о чем я тогда сказала... Я не буду к этому возвращаться. Хотя я никогда не стала бы об этом говорить, если бы предполагала, что с Фрэнсисом может что-то случиться. Прошу, Росс, пойми. В тот день я сказала тебе это, чтобы дать понять — если ты был тогда несчастен, то и я тоже вскоре стала несчастной. Я думала, тебе будет приятно знать, что это была моя ошибка, а не твоя. Слишком поздно для того, чтобы это исправить, мы опоздали на многие годы, но я хотела, чтобы ты знал. Заговорив, я сразу же поняла, что мне не следовало этого делать. А когда погиб Фрэнсис... тем более.
— Это ничего не объясняет. Какое отношение ко всему этому имеет Джордж Уорлегган?
— В то время — никакого, разумеется. Только теперь, гораздо позже. Он был так добр, Росс, так любезен...
— Ты выходишь замуж из благодарности?
— Не только. Но ты заблуждаешься, считая его своим злейшим врагом. Я думаю... Я уверена, что мне удастся вас помирить, что вы можете стать друзьями и станете ими. Он не таит обид...
— Ты выходишь за него из-за денег?
