разом скрывая всю работу Альена.
– Мадемуазель Лоет, имейте совесть, – возмутился молодой человек, лишенный своего занятия.
Он снял Тину со стола, вернул на стул, усмехнулся и ласково провел тыльной стороной ладони по ее щеке, но тут же вскрикнул, потому что мадемуазель ухватила его зубами за палец, прикусив так сильно, что на коже остались вмятины от ее зубов. Шипящий от боли Альен, опустил взгляд вниз и обнаружил восхитительнейшую в своей чистосердечной наглости физиономию без единого следа раскаяния в карих глазах, смотревших на него с коварством, достойным самого капитана Лоета.
Тяжело вздохнув, Литин вернулся на свое место, но не успел он сеть, как Тина вновь лежала посреди стола, скалясь в жизнерадостной ухмылке.
– Что ты хочешь, чудовище?! – воскликнул молодой человек, и девушка села на свое место сама, деловито сообщив:
– Хочу разгадывать вместе с тобой. – Ты со мной не разговариваешь, – напомнил Альен.
– До утра я отменяю бойкот, – отмахнулась Тина.
– Если опять замолчишь, я съем все, что лежит на этом столе.
– Не подавишься? – насмешливо спросил Литин.
– Ты меня спасешь, – самоуверенно осклабилась мадемуазель Лоет.
– Объясняй.
– Ты просто невыносима, – улыбнулся Альен, а Тина горячо кивнула, подтверждая его слова. С этой минуты они работали вместе. Сначала Альен, норовивший вновь углубиться в шифр, раздраженно порыкивал на мадемуазель, преисполненную энтузиазма, пока она хваталась за дело, не сообразив до конца, что нужно делать. Они огрызались друг на друга, фыркали, язвили и обменивались колкостями. Но когда у Тины сложилось первое словосочетание, от ее радостного визга, кажется, задрожал «Счастливчик». Девушка вновь навалилась на стол, притянула к себе Альена и покрыла быстрыми поцелуями его лицо, после этого Литин стал хвалить девушку гораздо чаще, несмотря на ее ошибки. Визжать она больше не визжала, но поцелуями молодые люди обменивались часто, отмечая каждое продвижение в деле расшифровки послания Ларса Биглоу. И это настолько понравилось обоим, что участились и вовсе возмутительные случаи.
– Еще строчка! – восклицал Альен и подставлял щеку, получая звонкий поцелуй. Затем смотрел в бумаги и качал головой, фальшиво сокрушаясь.
– Ах, нет. Показалось. Тина укоризненно грозила пальчиком, углублялась в строчки, но вскоре вскрикивала:
– Нашла! – тут же получала свой поцелуй в румяную от смущения и удовольствия щеку, и вздыхала.
– Нет, ошиблась. Когда за дверями раздавались шаги капитана, влюбленные, нависшие до этого над столом рядом друг с другом, рассаживались по местам, и господин Лоет, окидывая их подозрительным взглядом, отмечал румяные щеки дочери, невозмутимое лицо молодого человека и горящие глаза обоих, которые парочка старательно прятала, низко склонившись над бумагами.
– Ну? – грозно вопрошал строгий папенька. Они вскидывали головы, тут же выдавая с головой, что здесь нет место унынию и ссорам, важно кивали и обещали скоро закончить.
– С рассветом разгоню, – неизменно обещал Вэй.
– Угу, – хором мычали Тина и Альен, согласно кивая головами. А потом все возобновлялось снова. Однако к рассвету, усталые, но довольные, молодые исследователи смотрели на лист бумаги, заполненный уже вразумительными предложениями.
– Это же стихи! – воскликнула Тина.
– Экий затейник был Биглоу. – Вот уж точно, – немного ворчливо ответил Альен, опять беря в руки грифель и последний чистый лист бумаги. Он переписывал строки, тут же находя ошибки в прежнем расположении предложений. Немного подумав, молодой человек расставил слова согласно рифме и поднял взгляд на мадемуазель Лоет, прятавшую в кулачке зевок.
– Я готов восхититься этим человеком. Он был несомненно умен, талантлив и чрезвычайно коварен. Смотри сама, после всего, что нам пришлось открыть и понять, теперь предстоит голову поломать еще и над этим стихотворением, верней, над его смыслом. Воистину он заслужил свое прозвище. Тина забрала бумажный лист и вчиталась в строки, написанные чуть неровным от усталости и скудости освещения почерком.
