проделки с Эмилом. Потом подумала о его сиятельстве, решая, как быстро он получит ее посылку и сможет защитить Ланса, за него Тина очень переживала. Потом ее мысли перебрались на мозгляка Марка и его покровителя. Гнев окончательно рассеял страх, и теперь мадемуазель Лоет шла, сердито чеканя шаг и представляя, как она распарывает глотку кузена от уха до уха, как ее учил Самель.
Девушка так увлеклась своими мстительными фантазиями, что не заметила, как добралась до Пиррета. Небо как раз начало светлеть, и до рассвета осталось совсем немного. Только сейчас Тина поняла, насколько она устала, и как сильно хочет спать. Однако позволить себе такой роскоши мадемуазель Лоет пока не могла, потому приблизилась к городу, миновала его окраину и решила дождаться, когда откроется сапожная лавка, чтобы купить башмаки. Еще очень хотелось горячего завтрака и скорей нырнуть в дорожный экипаж, чтобы там подремать.
Девушка побродила по городку, отыскивая торговый квартал, а когда увидела лавку, над входом в которую висел жестяной сапог, удовлетворенно вздохнула и уселась на землю, откинув голову на стену лавки. Дремота накатывала все сильней, но мадемуазель Лоет упорно сопротивлялась ей. Она развязала свой мешок, погрызла сухари, запила водой и снова откинулась назад, тихо запев еще одну песню, которую услышала от Самеля. Песня эта была совсем уж неприличной, и великан, обнаружив неожиданного слушателя, погрозил Тине пальцем, велев сейчас же забыть слова, но этого оказалось достаточно, чтобы песня запомнилась мадемуазель с одного раза. Чем яростней запрещают, тем больше хочется повторять.
Постепенно слова песни звучали все тише, голова девушки склонялась все ниже, и последние слова стали неразборчивым бормотанием. В этой схватке мадемуазель Лоет проиграла…
– А ну вставай! – сильные пальцы вцепились в ухо самого первого посетителя лавки, рывком поднимая его с земли. – Щенок беспризорный, а ну убирайся и не распугивай мне посетителей.
Испуганная Тина часто заморгала, пытаясь понять происходящее. Ухо горело, зад тоже, потому что сапожник отвесил пинка, откинув спавшего под дверями мальчишку в сторону. Мадемуазель Лоет обиженно шмыгнула носом, утерла его тыльной стороной ладони, оставляя на лице пыль, в которой испачкалась ладонь, сползшая во сне с колен, и теперь, взлохмаченная, заспанная и неумытая, она очень напоминала миловидного паренька лет тринадцати-четырнадцати.
– Дяденька, так я же вас ждал, – пробубнила она. – Мне башмаки надо!
– Пошел вон, щенок, – рявкнул сапожник, снимая с двери лавки замок. – Ишь, чего удумал. Башмаки ему, а еще чего?
– Так я же за деньги! – возмутилась Тина. – Я же не попрошайничаю, я покупаю!
– Покупаешь? – сапожник почесал в затылке. – Покажи деньги.
– Ищи дурака, – пренебрежительно хмыкнула Тина. – Я тебе деньги, а ты меня взашей погонишь? Деньги есть, – весомо закончила она.
Мужчина усмехнулся, глядя на нагловатого паренька.
– Недоверчивый?
– Жизнь научила, – важно ответила мадемуазель Лоет. – Мне дорогие башмаки не нужны. Чтоб легкие и удобные.
– Поучи отца мамку мять, – сапожник осклабился и протянул руку, лохматя еще больше волосы первого покупателя. – Заходи, парень. Глядишь, ты мне удачу еще принесешь. Как-никак с утра денежки пришли.
Войдя в лавку, Тина замерла в углу, ожидая, когда хозяин принесет ей башмаки. Мужчина взглянул на ногу паренька, почесал в затылке и проворчал:
– Легкие, удобные и недорого. Выбирает еще…
Вернулся он быстро, неся в руках товар. Тина вытащила из-за голенища сапога нож и пояснила нахмурившемуся сапожнику:
– Я один, а гадов много, надо чем-то защищаться.
– Кишка-то не тонка будет? – насмешливо спросил мужчина. – Пырнуть ножичком – это тебе не языком чесать.
– Когда дерьмо попрет, тогда за все схватишься, чтобы требуху сберечь, – философски ответила Тина, пожимая плечами.
– Тоже верно, – согласно кивнул сапожник. – Когда припрет, зубами глотки рвать будешь. Правильно мыслишь, парень. – Он немного помолчал, глядя, как первый покупатель натягивает башмаки и притоптывает, пробуя их на ногах. – Зовут-то тебя как? Куда идешь?
– Эмил я, – ответила Тина. – У деда гостил, теперь домой возвращаюсь. Дед совсем дряхлый, проводить не может, так я один иду. А что? Я уже не сопляк, могу и в рыло дать, кто задирать будет.
– Языкастый – это точно, – сапожник рассмеялся. – Полсантала гони, коли берешь.
Мадемуазель Лоет развязала носовой платок, отсчитала полсантала и протянула сапожнику.
– Ладные башмаки, хозяин, – похвалила она.
– То-то, – важно ответил мужчина. – Носи и радуйся, Эмил.
Попрощавшись с сапожником, Тина отправилась в приглянувшуюся ей харчевню, решив позавтракать и поспрашивать, где останавливается дорожный экипаж. В харчевне ее встретили с подозрением, но сообразив, что паренек не собирается выпрашивать еду, на лице жены харчевника появилась приветливая улыбка. Она принесла первому посетителю кусок хлеба с ветчиной, горячий чай и уселась напротив, подперев щеку пухлым кулачком.