Я тоже недолго, но все же поучаствовала в общем веселье. Ровно до той поры, пока одно из заклинаний, срикошетив, угодило прямиком в меня. И мой Щит бесславно сдулся, пропуская магический разряд, после чего сознание покинуло меня окончательно.
Мир, негромко поскрипывая, размеренно покачивался, словно пытался заново меня усыпить, уговаривая подольше оставаться в обители бессознательного. Я и сама была отнюдь не против задержаться в месте без времени, тревог и волнений, только вот… Меня давно уже одолевала изнурительная головная боль, которая в конце концов победила, заставив открыть глаза.
И я тут же заморгала, приспосабливаясь к полумраку комнаты. Повернула голову, пытаясь определить, где находится источник света. Увидела — под самыми потолком покачивались на железных цепочках масляные лампы, в которых едва-едва тлели фитили. Что это за место?.. Попыталась потереть виски, решив, что мне уже пора окончательно прийти в себя и разобраться, где же я очутилась. Память на этот раз меня подводить не собиралась, послушно воскресив воспоминания о магической битве на площади Возрождения и собственное бесславное поражение. Но… Что произошло после того, как я потеряла сознание? Что стало с моим отцом и Хендриком Страутом? И со мной, в конце концов?
Это место вовсе не походило на мою комнату в особняке Вестерброков, где я очнулась, окруженная встревоженными родственниками. Оно вообще ни на что не походило!
К тому же я почему-то не смогла пошевелить ни руками, ни ногами. Единственное, что у меня получилось — это помотать болящей головой, что вызвало непроизвольный стон. Демоны побери, да где же это я?! Вновь качнула головой, скидывая лезущий в глаза локон, и увидела белый цветок — тот самый, что заколола в мои волосы этим утром бабушкина горничная.
Именно она делала мне прическу, потому что Мадлен… Как я и предполагала, Мадлен поймали на воровстве. Бабушкино колье она уже успела сбыть, а вот серьги нашли в ее комнате, спрятанные под матрасом. Правда, рыдающая Мадлен все же вернула часть вырученных за продажу драгоценностей денег, после чего ползала на коленях, умоляя ее пощадить.
Не пощадили, правда, наказание оказалось не слишком суровым — выгнали из дома, наказав сегодня же уехать из Фрисвиля и больше никогда не возвращаться. В противном случае Мадлен грозил тюремный срок. Причем пощадили ее в обмен на чистосердечное признание. Рыдая, незадачливая воровка рассказала, что ее и того самого высокомерного дворецкого подослали Краузы, подкупив управляющего в агентстве по найму. До этого Мадлен полтора года проработала в их доме и с радостью согласилась шпионить — сперва за моей мамой, а потом уже за мной. И все потому, что она была без памяти влюблена в младшего Крауза и повелась на его обещания скорой женитьбы. Только вот свадьба все откладывалась и откладывалась, а потом Бастен и вовсе стал ухаживать за наследницей Вестерброков, приводя Мадлен в полнейшее отчаяние.
А ведь она ничем не хуже меня! Ей тоже хотелось быть красивой, жить в богатом доме, не работать и каждый день носить новые платья и драгоценности. Поэтому она и стала брать… Сперва по мелочам — подворовывать деньги у экономки, затем красть книги из библиотеки, за которые, к ее удивлению, можно было выручить приличную сумму. Но и этого Мадлен оказалось мало, и она перешла на драгоценности. Ведь у Вестерброков столько золота, что на несколько жизней хватит, а ей надо было, чтобы ненаглядный Бастен увидел ее в обновках и начавшая утихать страсть разгорелась с новой силой!
Но страсть так и не разгорелась, потому что Бастен исчез, бросив ее на произвол судьбы. Мадлен назвала адрес их тайного гнездышка, в котором они предавались любовным утехам. Лукас тут же послал туда своих людей, но они не нашли ни единого следа, который мог бы указать на место, куда Краузы сбежали с артефактами Лургии.
Зато, подозреваю, я его нашла… Это самое чертово место!
Правда, очнулась, связанная по рукам и ногам, примотанная к стулу, который продолжал покачиваться вместе с полом и низким потолком дорого обставленной каюты. В ней был большой резной стол, заваленный бумагами и непонятными приборами, о назначении большей части которых я могла лишь догадываться, полка, заставленная книгами с кожаными корешками переплетов, и нахохлившийся здоровенный белый попугай, сидевший на открытой позолоченной клетке. Рядом с клеткой стоял большой террариум, внутри которого свернулась калачиком полосато-красная змея…
Но куда больше меня тревожили большая кровать со смятыми шелковыми простынями и смотревший на меня с кривой усмешкой Бастен Крауз собственной пропавшей персоной! На нем были лишь белоснежная рубашка и узкие брюки, переходящие в высокие черные сапоги, обтягивающие его мускулистые ноги. «Как же он все-таки хорош!» — отстраненно подумала я, уверенная, что его странная любовная магия на меня больше не действует.
Потому что она походила на болезнь, которой я успела переболеть.
Тут Бастен подошел к столу, среди бумаг и свитков которого, как раз рядом с медным секстантом, стояли пузатый глиняный кувшин с узким длинным горлышком и серебряный кубок. Налил, судя по запаху, себе вина, после чего двинулся в мою сторону. Я же попыталась пошевелить затекшими пальцами рук, решив с помощью хитроумного заклинания распутать веревки — читала о таком, но пробовать, правда, еще не доводилось! Но, к изумлению, магии я не почувствовала…
Никакой, сколько бы ни старалась!
— С пробуждением, моя красавица! — усмехнулся Бастен. — О, я уже вижу на твоем лице выражение крайней растерянности… Подозреваю, ты обнаружила, что магии в этой каюте нет? И ты не ошиблась, Кимми, так что можешь себя больше не утруждать ее поисками.
