— Нет проблем, можно и завтра, — согласился Артем, бросив на Эди вопросительный взгляд.
— Понятно, мне нужно будет до этого переговорить с «Иудой» для укрепления мотива его сотрудничества с нами, а также обеспечить Елене встречу с ним, чтобы он в свою очередь мог укрепить ее в этом же плане.
— Юра на этот счет уже имеет поручение, — заметил Николай. — Главное, чтобы суд не выкинул каких-нибудь фортелей.
— Все будет нормально, советский суд — самый гуманный суд, не накажет шпиона больше, чем его попросили партийные инстанции, — вновь сыронизировал Артем.
Обсудив в течение часа за чаем и другие вопросы, касающиеся разработки «Иуды» и других объектов заинтересованности контрразведки, Эди вернулся к Юре, и они поехали в гостиницу.
Глава XXXIV
Судебное заседание, проходившее в здании горсуда, было малолюдным. Объяснялось это тем, что оба подсудимых не имели в Минске родственников, которые могли бы посочувствовать им в несчастье. В отличие от Шушкеева, с которым никто даже и не пытался обмолвиться словом, поддержать, поболеть за Бизенко пришел его приятель Кореповский, который среди остальных выделялся своей внушительной внешностью и активностью. Он периодически кивал ему головой, ободряя таким странным образом, и бросал при этом грозные взгляды на Шушкеева, сидящего за арестантской перегородкой между двумя атлетически сложенными надзирателями, как бы пытаясь тем самым сказать, мол, смотри у меня, не вздумай обвинять хорошего человека. Но Шушкеев делал вид, что не замечает этого и безучастно наблюдал за тем, что происходит в зале. Правда, он не упустил возможности обменяться долгим взглядом с бодрящимся Бизенко. Значение этих взглядов могли понять только они сами да Эди, наблюдавший за этим молчаливым разговором двух матерых шпионов, которые с его участием заранее предопределили свои роли в открывающемся судебном процессе.
В последующем внимание Бизенко полностью было занято Еленой, которая неотрывно смотрела на отца, и Эди, пытавшегося своим напускным равнодушием подчеркнуть, что волноваться ему нет оснований. Да и выражение лица Бизенко и то, как он держался, должно было говорить дочери, что все идет по плану. Несомненно, он внутренне страдал и переживал, где-то даже боялся, но поделать ничего не мог. Ему оставалось ждать и надеяться, что он и делал стоически.
За несколько минут до начала действа к Эди подсел только что прибывший Юра. Поздоровавшись с Еленой, он шепнул Эди:
— Здесь находятся фотограф и тот, к кому ты за деньгами ездил. Они в задних рядах.
— Прекрасно, этого следовало ожидать.
— Эди, что-то не так, отчего вы шепчетесь?
— Не беспокойтесь, все складывается так, как мы с Александром планировали. Юра просто сообщил, что заказал нам билеты на завтрашний самолет.
— А с папой я увижусь?
— Конечно, сегодня же.
Услышав это, она улыбнулась, что не осталось незамеченным «Иудой», который вопросительно поднял голову. На это Елена вновь улыбнулась и медленно кивнула ему головой.
Между тем Юра так же шепотом промолвил:
— Я слышал, как некоторые любопытные в задних рядах недоумевают относительно того, как в одном слушании рассматриваются сразу два разных уголовных эпизода.
— Я и сам этого понять не могу, — заметил Эди, наблюдая за тем, как со своего места поднялась секретарь суда и громко произнесла: «Встать, суд идет».
Все встали и тут же по команде вновь расселись по своим местам. Судья, сделав краткое вступление к началу процесса, подчеркнул, что оба подсудимых имеют касательство к одним и тем же уголовным событиям, расследуемым в сегодняшнем судебном заседании.
— Вот и ответ на наш вопрос, — прошептал Юра и тут же умолк.
Суд длился всего каких-то два часа. Заслушав стороны обвинения и защиты, нескольких неизвестно откуда взявшихся свидетелей, а также самих подсудимых, которые по отработанному сценарию признались в содеянном, судья и двое заседателей удалились в комнату совещаний.
Зал сразу ожил шумами от скрипа стульев и разноголосого говора. Но это длилось недолго. Судья с заседателями вновь вернулись в зал и заняли свои места. Приговор был также краток: Бизенко за избиение Шушкеева, в ходе которого тот случайно напоролся на свой же нож, был осужден на два года лишения свободы в лагере общего режима с правом перевода на так называемую «химию» после трех месяцев отсидки без замечаний; а Шушкеева за незаконные операции с иностранной валютой приговорили всего к трем годам лишения свободы, учитывая чистосердечное признание собственной вины,
