определенную идею. В многочисленных стихах о зверях каждое животное наделено индивидуальной чертой, иллюстрирующей человеческие качества и взаимоотношения. Заходер использует сатиру в духе Барто. Эгоизм, лень, зазнайство, зависть и трусость являются недостатками, которые забавно высмеиваются. Обезьяна в «Мартышкином доме» приглашает гостей на новоселье, еще не успев построить дом. В последнем четверостишии Заходер предупреждает сына: «Посвящаю книжку / Своему сынишке, / Чтобы он поменьше / Подражал Мартышке!» Есть у Заходера и стихотворения, прославляющие тяжелую работу и трудолюбие. Дети в стихотворении «Строители» (1968) примеряют на себя разные профессии с переменным успехом, но всегда с похвальным влечением к творческой деятельности.
Заходера вспоминают и как опытного переводчика мировой детской классики. Как только стало возможно донести до советских детей иностранные шедевры жанра, он опубликовал свои творчески переработанные русские версии «Винни-Пуха» (1960), «Мэри Поппинс» (1968), «Питера Пэна» (1968) и «Алисы в Стране чудес» (1972).
Другим важным именем в детской поэзии периода оттепели была Эмма Мошковская (1926 – 1981). Первоначально она собиралась стать оперной певицей, но тяжелая болезнь в конце 1950-х изменила ее планы. Так начался путь Мошковской в детскую литературу. Чтение Чуковского, Маршака и Хармса оказало на нее огромное влияние. Стихи Мошковской попали к Тимофееву в «Детский мир», который и опубликовал восемь первых маленьких книжечек поэтессы в 1962 году.
Сила Мошковской – в ее полной идентификации с детьми. В интервью 1971 года она говорила о своем «инфантилизме»:
Я никогда не была взрослым поэтом. Если я пишу детские стихи, это значит, где-то в своем детстве не доиграла. И когда пишу для детей, то это я пишу для себя. Счастливое совпадение, что это нравится детям. Главное в творчестве, по-моему, искренность. Если детский поэт чувствует свое детство в себе самом… не присаживается на корточки, то дети поверят ему[573].
В стихотворении «Тигр в зарослях ходил…» (1966) Мошковская показывает, как неукротимое детское воображение преображает реальность. Там, где мама видит только порванную веревку и упавшее на землю постиранное белье, маленький сын на самом деле вел героическую битву с тигром (котом) и питоном (бельевой веревкой). Подобным образом разные точки зрения представлены в стихе «Мама, я, кузнечик и птица». Ребенок сначала становится кузнечиком, и мама возвышается над ним, как огромный великан, а потом птицей, которая видит маму сверху малюсенькой точкой внизу.
В увлекательном мире ребенка все возможно. Когда он смотрит через зеленое стекло, зимний пейзаж сразу же обретает весенние цвета («Я видел зеленое солнышко», 1964). Герой стихотворения «Они притворились» (1967) пытается понять, что прячется позади предметов комнаты: «Кто притворился ковром? / Кто притворился столом? / И во что они все превращаются, / Только двери за мной притворяются?»
В стихах Мошковской отсутствует навязчивая дидактика. Ее басни о животных полны веселья и приключений. Стихотворение «Баран, который не знал правил уличного движения» учит детей быть внимательными на улице, а стихотворение «Вежливое слово» (1962/1974) рассказывает о хороших манерах. В обмен на всякое вежливое слово звери получают бесплатный билет в театр. Медвежонок билета не получает, потому что не знает вежливых слов, и мама учит его «волшебным словам»: «До свидания! Здрасте! / Доброй ночи! И Рассвета! / Замечательной зари!.. С Новым годом! / С Новосельем! / Разрешите вас обнять!..» и так далее. Медвежонок становится образцом вежливости, и в театре он на всякий случай выпаливает весь свой репертуар. Кассир от восторга становится на голову и выдает ему сразу пять билетов.
«Жадина» (1963) – одно из лучших стихотворений Мошковской. В нем есть черты народной сказки. У пса в зубах булка, а щенок, кошка, лягушка, курица и утка просят откусить кусочек. Пес задумывается: «Дать / Или не дать? / Погадал-погадал, Пожевал-пожевал, / Не дал». Когда булочка им уже съедена, ответ другой: «Я бы дал! / У меня у самого / Больше нету ничего».
«Бульдог» (1962) – аллегория с явным социальным подтекстом. Увешанный медалями бульдог не дает маленькой хозяйке подобрать упавшую панамку, и автор удивляется, за что ему дали все эти медали. Параллель с самодовольными и не думающими о других партийными начальниками и бюрократами очевидна. «Жил-был на свете серенький козлик» (1971), одно из самых длинных и сложных стихотворений Мошковской, тоже напрашивается на метафорическое истолкование. Козлик – своего рода творческая личность, использующая искусство для того, чтобы победить сильных мира сего (волка).
Эксперименты с белым стихом и неологизмами, элементы импровизации, поэзия нонсенса, визуальные стихотворения заставляли консервативных критиков относиться к творчеству Мошковской скептически. Агния Барто полагала, что это скорее наброски и черновики, нежели законченные работы[574]. Когда Мошковскую в 1967 году принимали в Союз писателей, самой весомой рекомендацией были слова покойного Самуила Маршака:
Эмма Мошковская (…) одна из наиболее одаренных молодых поэтов, пишущих для детей. У нее есть то главное, что нужно детскому поэту, – подлинная, а не наигранная веселость, поэтическое воображение, музыкальность, умение играть с детьми, не подлаживаясь к ним [575].
Переводы шведских детских и народных песен открыли путь в детскую литературу Ирине Токмаковой (р. 1929). В 1958 году журнал «Мурзилка» опубликовал переведенные ею «Барашкины кудряшки», «Пряничные человечки», «Кораблик», «Пер простак», позднее собранные в книгу «Водят пчелы хоровод». Шотландская народная поэзия вошла в сборник «Крошка Вилли-Винки» (1962). В переводах Токмакова следовала примеру Чуковского и Маршака, передавая скорее дух, нежели букву оригинала.
