Тем не менее, изменения в советском культурном климате не могли не сказаться на детской и подростковой литературе. Снова поднялись голоса, призывающие вернуться к принципам социалистического реализма. Критик Владимир Николаев потребовал в 1969 году от писателей «гражданственности». Герои детских книг должны быть сильными, активными, верить в идеалы, а не превращаться в «выдумщиков» и «фантазеров», которые угрожают заполонить собой детскую литературу[592]. Жизнеутверждающий оптимизм оттепели был уже во многом потерян, но все же нельзя было вернуться назад к эстетике и идеологии сталинского времени. Тревожные признаки застоя были налицо: средний возраст активных писателей заметно повысился, в семидесятых и восьмидесятых самые молодые известные писатели принадлежали к поколению, рожденному в начале сороковых и начавшему писать в начале шестидесятых. Молодым авторам становилось все труднее пробиться в печать в ситуации, когда издатели предпочитали иметь дело с проверенными, заслуженными именами.
Съезды писателей окончательно перестали быть местом обсуждения проблем – главной задачей была демонстрация единства взглядов. Новые веяния давали о себе знать в бесконечном восхвалении речи нового генерального секретаря партии Леонида Брежнева, произнесенной им в 1968 году. Брежнев обратился к всесоюзному съезду учителей, объясняя, чего партия ждет от писателей:
В художественном творчестве неизбежно многообразие стилей, приемов, жанров. Мы выступаем против попыток нивелировать индивидуальные особенности художников. Партия и народ желают только одного: чтобы художественные произведения отражали правду жизни, раскрывали величие героического подвига советского народа, воспитывали всех людей в духе высоких идеалов коммунизма и помогали им осуществлять эти идеалы. (
Утверждение, что Коммунистическая партия – доброжелательный защитник литературы, не вызвало никаких протестов, словно не было предыдущих сорока лет, продемонстрировавших, как эта защита осуществляется на практике. Основное противоречие социалистического реализма также оставалось неразрешенным: с одной стороны, писателей призывали к правдивому изображению действительности, с другой стороны, существовало нормативное определение этой самой действительности. Писатели и критики не заостряли внимание на таких дилеммах, довольные тем, что Брежнев мимоходом оценил советскую детскую литературу «на отлично». На Пятом съезде писателей РСФСР в 1980 году Анатолий Алексин закончил свою речь цитатой из Брежнева, восхваляющего советскую детскую литературу за то, что она всегда учила детей «справедливости, трудолюбию, мужеству, стремлению жить в мире и дружбе со всеми народами»[594]. Истинно советский писатель, конечно, гордился такой высокой оценкой партии.
В конце 1970-х годов культ Брежнева достиг пика. Было практически невозможно обсуждать детскую литературу, не приводя цитат из речей генерального секретаря. Журнал «Детская литература» регулярно печатал портреты вождя. Мемуары Брежнева были опубликованы в издательстве «Детская литература», и на Всесоюзном съезде учителей в 1978 году Сергей Михалков советовал слушателям использовать их в своей работе, поскольку они могли помочь писателям выковать «солдат партии». В современной советской детской литературе, жаловался Михалков, не хватает талантливых произведений о «героическом пути советских людей», о партии Ленина и о комсомоле[595].
В 1969 году Коммунистическая партия и Совет министров приняли резолюцию под названием «О мерах по дальнейшему развитию советской детской литературы». После обычных похвал «высокому художественному уровню» и признания якобы существующей важной роли советской детской литературы в мире последовала критика: тиражи не такие большие, как нужно, оформление страдает, и, кроме того, «недостаточно создается и выпускается высокоталантливых произведений о героическом пути советского народа, о ленинской партии, о комсомоле»[596]. Резолюция призывала писателей расширить круг тем и поднять художественный и идеологический уровень. Одна из наиболее важных задач – создание большего количества книг для юношества о жизни и деятельности Ленина. Конкретными результатами резолюции были две новые премии в области детской литературы – хорошо проверенный способ регуляции литературного процесса.
Стало больше детских журналов. В 1968 году начал выходить «Колобок», в 1983-м – журнал «Миша». Оба предназначались для дошкольников и могли похвастаться хорошими цветными иллюстрациями и вложенными гибкими пластинками. Среди старых журналов тираж «Веселых картинок» достиг девяти миллионов экземпляров, а «Мурзилки» – пяти миллионов. У детей от 11 до 13 лет был свой, давно уже существующий ежемесячный журнал «Пионер».
Трудная юность
Литературно-социологическое исследование, проведеное в начале 1970-х годов, показало, что книги про войну, «патриотическая литература», как они назывались в Советском Союзе, занимали прочное положение у читающей советской молодежи. Даже девочки двенадцати-четырнадцати лет предпочитали читать о волнующих событиях и героической гибели во время Великой Отечественной войны[597]. Написанные в сороковых годах книги стали классикой, но и современные писатели спешили удовлетворить спрос. Среди новых книг о войне можно назвать «Присутствие духа» (1969) Марка Бременера и «Живи, солдат» (1969) Радия Погодина.
Вместе с тем постоянное возвращение к военной теме также стало объектом критики. В поразительной статье «Детская литература и гуманизм» известный специалист по детской литературе Мирон Петровский (р. 1932) говорил об «антигуманных тенденциях» в произведениях о войне. Книги, в которых юные герои отдали свою жизнь в битве с врагом, провокационно назывались «апологией маленького камикадзе», восхваляющей скорее «героическое
