– Всё очень сложно. И ничего не могу решить. И всё – не то. Всё – не так. Всё – обман.
– Ладно, Вилли, всё это – лирика. Ты чего хотел-то?
Немец усмехнулся.
– Вот, опять. Пришёл сюда я с одним, а теперь хочу другого.
– Бывает. И не у всех проходит. Ты выкладывай, не стесняйся. А там – будем поглядеть.
Немец немного «подвис». Опять усмехнулся:
– Очень сложный язык. «Выкладывай» – рассказывай и ложи.
– Есть такое. А ты не говори на русском – не будет проблем. Лайся на своём пёсьем языке. Ори «Хайль Гитлер» и головы не ломай.
– На нём говорили Ницше и Бах!
– Да хоть трабидох! Бах! Мне – пох! Не отвлекайся. Вилли, ты не поверишь, но мне не совсем хорошо сейчас. И зубоскалить совсем нет желания. Так чего ты хотел?
– Хотел? Хотел попросить вас не убивать этого инвалида и позволить нам забрать то, что нас интересует.
– Однозначно – нет. Этого ты хотел?
– Хотел. Прошлое время. А настоящее – хочу. Хочу в плен вам сдаться.
Не удержался, рассмеялся.
– Не очень хорошая идея, немец. Совсем плохая. Сдаться в плен беглому военнопленному на вашей же территории – не есть гуд! Совсем не гуд.
– Я знаю.
Вилли повесил голову. Глухо продолжил:
– У меня не было выбора. Я заинтересовался теми темами, что вы пропагандировали мне и своим подручным. И стал находить подтверждения. Этим я и заинтересовал этих… У меня не осталось выбора: или я служу им, или исчезаю. И становлюсь объектом их исследований. Не хотелось быть замороженным заживо. И я продолжил службу. Я видел сам всё то сатанинство, о чём вы говорили. Я вижу теперь, что за монстр родился на германской земле. Я многое видел. И я увидел, что мой народ сейчас как никогда близок к гибели. Я видел ваш фотографию в газете. И я понимаю, почему все газеты мира перепечатали его. Понимаю. И я устал. Не хочу больше.
– Твои проблемы.
– Знаю, – вскочил Вилли, – знаю, что мои проблемы! Но выхода – не вижу!
– А ты – беги! Прямо сейчас – беги! Быстро беги, куда глаза глядят. Тогда жив останешься.
Вилли отшатнулся.
– Да, если нашим будешь сдаваться, переоденься. Наши «электриков» в плен не берут.
– Электриков?
– Эсэс. Молнии. Зиг-зиг.
– Теперь понял.
– Почему не берут – объяснить?
– Не надо. Сам видел.
– Тогда – прощай, Вилли! Надеюсь, больше не увидимся.
– А я надеюсь – увидимся.
– Для тебя будет лучше, чтобы мы не увиделись. В следующий раз я тебя убью. Да, кстати, кто из моих спутников ваш агент?
Вилли вздрогнул:
– Два, – поморщился, – оба, все.
– Предатель – казачок? А другой – агент?
Вилли кивнул.
– А тот, с усами?
– И он.
– Понятно. Пистолетик я забираю.
И я повернулся спиной к немцу и пошёл восвояси, напевая песню Рамштайна «Ду хаст». Общение с немцем навеяло как-то. Это была ещё одна проверка Вилли. Этот вот беззаботный отход с подставлением спины врагу. А до этого была проверка на искренность. Сдаст или нет агентов. Как я и догадывался, все казачки засланные.
– Это я догадывался, – вставил Громозека.
– Если ты – мой глюк, то ты – плод моей больной головы, результат коротящих извилин. И все твои догадки – мои. Логично?
– Странно слышать о логике от глючащего типчика.
