глазами светлыми, сверкающими, острыми, с пеньем вторгавшимися в душу, уже приближалось к нему, уже было на поверхности и, задрожав сверкающим смехом, удалялось – и вот она опрокинулась на спину, и облачные перси ее, матовые, как фарфор, не покрытый глазурью, просвечивали пред солнцем по краям своей белой, эластически-нежной окружности… он чувствовал бесовски-сладкое чувство, он чувствовал какое-то пронзающее, какое-то томительно- страшное наслаждение», – удивительно это слияние предоргазменного ощущения с чудесностью и переступлением некой пограничной черты в мировосприятии Гоголя.
XIX. – Когда мы вожделеем женщину, она является нам в эротической ауре, это великий обман и самообман, очень напоминающий, кстати, жанр поэзии, но на нем стоит вся жизнь: мы очень хорошо догадываемся, что представляет собой наша женщина помимо ауры, и она сама о себе еще больше знает, но часы заведены, и игра началась, – правила игры вековечны и неизменны: пока женщина в наших глазах окутана аурой эротического восхищения, она чувствует себя высшим, избранным существом, сродни богини, ей достаточно любви одного мужчины, лишь бы он смотрел на нее так, как она сама хотела бы на себя смотреть, и тогда его страсть к ней и ее обожествление заменяет ей весь мир, но на тот случай, если очарование все-таки пройдет – а оно обязательно рано или поздно пройдет, ведь нет ничего уязвимей и преходящей эротической магии! – женщина заранее заботится о следующем поклоннике, и потому инстинктивно флиртует с посторонними мужчинами, – здесь сказывается принцип зеркала: женщина любит того мужчину, который своим восхищением показывает ей, наподобие зеркала, то ее отражение, которое ей самой в себе больше всего нравится, чаще всего даже помимо мужчины, который в зеркале невидим, точно вампир.
XX. – Однако в каждом сексуальном увлечении есть некая критическая точка, как в бронированном стекле: стоит ее коснуться и партнерство, которое выдержало самые невероятные жизненные испытания, рушится в пыль и прах, опять- таки: какое другое чувство между людьми обращается мгновенно в пыль и прах? никакое, кроме самого прекрасного и очаровательного: половой любви, – она вздохами, взглядами, словами и эмоциями доходит до небес, но в один прекрасный момент какой-нибудь пустяк, какая-нибудь досадная мелочь – как правило, то именно, что прежде привлекало: оттенок в голосе, звук бритвы в ванной комнате, манера Анны Карениной держать чашку кофе, далеко отставив пальцы, и тому подобное, – все это способно точно по мановению злой волшебной палочки обратить любовь в свою противоположность, собственно, подробнейшее исследование «философии критической точки в браке» и есть главная тема толстовского романа.
XXI. – Итак, мелочей, разрушающих брак и партнерство, не счесть, но стоит за ними всегда одна-единственная и главная мелочь, а именно: неодобрение связи со стороны Его Величества Оргазма, почему Он не благоволит союзу именно между этим мужчиной и этой женщиной? быть может, Он хочет им сказать на своем языке, что их совместный путь пройден и им нужно разойтись, чтобы идти другими путями и с другими партнерами, которые важнее для их внутреннего развития? а может, Он подсказывает, что вообще пора отойти от половой жизни и перейти к духовной: случай, положим, редкий, но вполне реальный? или, может, следует вовсе не обращать внимание на шепот Его Величества и жить так, как прежде, разве что предаваясь отныне соитию не раз в день, а, скажем, раз в неделю или раз в месяц? какой ответ правилен? как и везде и всегда, только тот, который мы сами для себя выбрали, но все же не следует забывать: в Его Величестве Оргазме есть что-то глубоко провокаторское, как в дьяволе, и Его Величество Оргазм заставляет нас очень часто делать вещи, о которых мы потом глубоко сожалеем.
XXII. – Опять-таки Оргазм – самый несъедобный и неудобоваримый кусок для любых мировых религий: Он тонко иронизирует над Блаженной Пустотой, на которой зиждется весь буддизм, затем Он, точно острым мечом рассекает природу человека на человеческую и животную, повисая громадным знаком вопроса над входом в Царствие Божие, и Он же, наконец, пародирует саму смерть: вспомним «le petit mort» французов, а также Дон Гуана, этого воплощенного в литературном образе Оргазменного Начала, который прямо конфронтирует со Смертью, тайно обручен с нею и гибнет от ее руки.
XXIII. – Все это бы еще куда ни шло – вопрос о связи Его Величества с прочими метафизическими реальностями можно ставить, но можно и не ставить, однако Оргазм, как сказано было в самом начале, бросает тень и на саму женщину, свою мистическую жрицу и преданнейшую слугу, – будучи по природе своей теснейшим образом связан с женщиной и любовью к женщине, Его Величество как будто с легкостью обходится и без любви и без самой женщины, довольствуясь зачастую особами одинакового пола, куклами, животными, а то и просто элементарной мастурбацией, недаром заядлые онанисты утверждают: женщина всего лишь жалкая замена мастурбации, и они по-своему правы – в плане утонченности и интенсивности самого по себе Оргазма мастурбация вряд ли уступит половому акту, а пожалуй и превзойдет его, – так один довольно известный голливудский актер нечаянно погиб в собственноручно изготовленной петле в своем платяном шкафу: он затягивался петлей, чтобы посредством мастурбации достичь оптимально интенсивного Оргазма, известно ведь, что у приговоренных к смертной казни через повешение предсмертные судороги сопровождаются неординарной эрекцией.
XXIV. – Другое дело, что в самоудовлетворении отсутствует объект противоположного пола, а значит – целый мир женщины (или мужчины), потеря, с одной стороны, колоссальная: потому что мир другого пола, во-первых, кажется нам волшебным, во-вторых, раздвигает наше мирочувствие до размеров астрономических, и в-третьих, дополняет нас самих, показывая нам, как в зеркале, что мы есть на самом деле, однако, с другой стороны, как говорят французы, в каждом недостатке есть свои достоинства, а в каждом достоинстве свои недостатки, и нужно лишь подумать, что над чем перевешивает, – в нашем случае Оргазм от женщины безусловно перевешивает самоудовлетворение, поэтому в подавляющем большинстве случаев мужчина по-прежнему в первую очередь стремится к женщине, а женщина – к мужчине, и мир, к счастью, не
