точно такая же вещь, как и полная ее осознанность, – первая не мешает второй и может существовать сколько ей угодно.
Для меня же лично нет и не может быть лучшего подтверждения всего вышесказанного, нежели моя бабка по отцу: все свои восемьдесят с лишним лет она провела в крохотной комнатушке площадью в одиннадцать квадратных метров, сидя весь день у окна, выходящего во дворик, либо лежа на громадном старинном сундуке, при этом туалет находился во дворе и нужно было спускаться по скрипучей деревянной лестнице (она жила на втором этаже), которая зимой обрастала льдом, закупаться же она выходила раз в два дня, жила на крошечную пенсию давно умершего мужа, сама никогда не работала, в юности слыла красавицей, вплоть до глубокой старости сохранив стройную осанку и безукоризненно правильные черты лица, при этом она была до такой степени тихим и незаметным существом, что никто никогда не слыхал от нее не только громкого или грубого слова, но не примечал за ней какого-либо заметной и выходящей за пределы сидения у окна, лежания на сундуке или закупания продуктов сопровождающей эмоции или самостоятельной, хоть как-то поднимающейся над описанными жизнепроявлениями мысли, – ничего этого не было и в помине, однако странным образом ее облик и весь образ ее существования не вызывали ни презрения, ни даже доброй насмешки: как будто и в самом деле некто по ту сторону нашего мира задумал на ее примере продемонстрировать великое и непостижимое для человека равенство перед лицом вечности всех феноменов бытия, в том числе и феномена самой простой и обыкновенной вещи.
Чтобы разобраться в этом сложном вопросе, стоит обратиться к проблематике магнитных, но в еще большей степени гравитационных полей, которые остаются до сих пор непостижимыми для человеческого разума, – как известно, Эйнштейн всю вторую половину своей жизни посвятил разгадке тайн гравитации, но безуспешно, и нынешние астрофизики дальше захватывающих дух гипотез в этом отношении тоже не пошли, а между тем события вокруг Бермудского треугольника и знаменитый Филадельфийский эксперимент намекают на особую роль этих феноменов в решении проблем будущего: как будто зафиксированы даже случаи, когда люди, оказавшиеся в магнитном поле, были катапультированы в прошлое и будущее.
Но если это и не так, то в любом случае воздействие физикальных полей способно пролить свет на понимание кармы с буддийской точки зрения; в самом деле, что происходит с человеком, когда он умирает? согласно Будде, пять агрегатов – тело, восприятия, ощущения, мысли и сознание – из которых состоит любой из нас, разрушаясь, вступают в новое соединение; на первый взгляд все очень просто, демонстрация закона причины и следствия в чистом виде: как бильярдный шар, ударяясь о другой шар, передает ему свою кинетическую энергию, так все то, чем мы были в этой жизни, разрушается и исчезает в конечном счете, но остается результат суммарной нашей деятельности на всех уровнях, именно так, то есть и так называемое «ментальное тело» или «душа» умершего, переходя в астрал, не может там пребывать «вечно», но тоже рано или поздно развоплощается, делаясь всего лишь чистым следствием всех прежних воздействий, и вместе становясь причиной новой жизни.
Однако, как показывает опыт, связь между двумя (даже) соседними реинкарнациями настолько свободная, что, если бы нам показали двух людей, относительно которых абсолютно точно было бы известно, что один является перерождением другого, мы бы наверняка сказали, что это два совершенно разных человека, и наоборот, в жизни мы на каждом шагу встречаем людей, внутренняя близость которых прямо бросается в глаза, хотя об реинкарнации здесь и речи быть не может; вообще, закон кармы таков, что в него невозможно не поверить, он убеждает сразу и до конца, и осиливает он соперничающую концепцию «вечной жизни» не только логически, но и психологически, изнутри, – закон кармы кажется нам убедительней и правдоподобней, нежели вечная жизнь в астрале, а так ли это на самом деле, другой вопрос.
Что происходит «на самом деле» – нам вообще не дано знать, кроме интуитивной убежденности и еще какого-то странного, завораживающего критерия «правдоподобия», – который нельзя ни утвердить ни отвергнуть, и который действует на нас точно так же, как действуют великие образы искусства: а вдруг и в самом деле «последние вещи» имеют не логическую или философскую, а художественно-образную природу?
Буддисты говорят, что раз мы есть, значит и были, и будем, казалось бы, логика на их стороне: с какой стати мы есть один-единственный раз, а потом – вечная жизнь? однако, с другой стороны, вечный круговорот жизни ставится под сомнение фактом (или, точнее, гипотезой) абсолютного начала Вселенной – Первовзрывом и фактом абсолютного начала жизни на нашей планете.
Так что остается одна художественная убедительность, но и ее одной, если присмотреться, больше, чем достаточно, ведь художник не просто «швыряется» образами, нет, он их тщательно обрабатывает, заботится о них, напитывает их любящей добротой, дает им жизненное (композиционное) пространство, следит, чтобы они не мешали друг другу, как не мешают друг другу малые и большие небесные тела, вращаясь один вокруг другого, – и если уж одному персонажу суждено погибнуть от руки другого или что-нибудь в этом роде, так ведь и в космосе происходят чудовищные катаклизмы, и гибнут и заново возникают целые галактики; значит, так надо, и любой хаос тотчас начинает высвобождать из своего чрева гармонию, а любая гармония стремится опять в материнское лоно хаоса, и все это ни много, ни мало, – космические сюжеты, что же еще?
Возьмем биологию, там, оказывается, до сих пор не выяснено, как же именно произошли роды и виды, самовоспроизведение их каждому понятно, а вот как они все-таки возникли впервые? поэтому принято различать первичные и вторичные причины, последние – это когда из крокодила произошел крокодил, а из черепахи черепаха, а первые – это когда неизвестно откуда впервые появились крокодил и черепаха, и вот они-то, первичные причины, или генезис как
