4. «Крошка Цахес» (1818). Произведение возникло от впечатлений писателя на службе в Берлине. Это сатирическое сочинение, свидетельствующее о серьезных сдвигах в сознании Гофмана. Сам писатель утверждал: сказка – «самое юмористическое произведение, которое я когда- либо написал, каким оно и признано моими здешними друзьями». В то же время современники усмотрели отчетливую связь «Крошки Цахеса» с литературной традицией. Много общего есть у произведения с «Золотым горшком».
В сказке изображается княжество Барсануфа – сатира на любое германское государство того времени. Правит там князь Пафнутий, который решил ввести просвещение, с этой целью из княжества изгоняются все волшебники и феи (то есть изгнано воображение, сказка). Удалось спастись лишь Просперо Альпанусу и фее Розабельверде, которые использовали конспирацию. Могущественный маг Проспер Альпанус ведет скромный образ жизни ученого- дилетанта, чудака и оригинала, который поселился на окраине университетского города и водит дружбу со студентами, фея предстает в облике провинциальной канониссы. Но благополучия в княжестве не наступает. Гофман изображает правление, которое не учитывает человеческие стремления и нужды. Перед нами предстает мелочное, идиотичное государство. И эта идиотичность усиливается чудом феи.
Наряду с традиционными волшебниками в сказке выступает новый персонаж Цахес. Он наделен чертами кобольда из народных поверий, это оборотень, но в сказке он назван еще и маленьким Альрауном и таким образом введен в круг фольклорных представлений, излюбленных романтиками.
Идея изобразить «отвратительного глупого урода, который делает все наоборот», возникла у писателя во время болезни. Цахес – карлик, капризный и противный. Судьба жестоко обошлась с его матерью – бедной крестьянкой, подарив ей это чудовище, которое она родила в дополнение целого ряда несчастий, обрушившихся на ее дом после того, как ее муж нашел в земле золотую монету (признак альрауна). Нищета и страдания, вероятно, сопровождали бы Цахеса всю жизнь, если бы не сочувствие феи, которая наделила крошку-уродца тремя золотыми магическими волосками. Свершилось чудо, но оно половинчатое: сам Цахес остался прежним, но в глазах окружающих он преобразился. Все принимают его за необыкновенного красавца и обнаруживают в нем массу достоинств.
Цахес быстро и легко делает чиновничью карьеру, становится даже первым министром, жестоким правителем княжества, такого же карликового, как и он сам. Уродец, носящий теперь гордое имя Циннобер, приобретает способность присваивать себе чужие заслуги, чужую славу, чужой труд. Сила волшебных волосков так велика, что к ногам карлика склоняется все: власть, титулы, награды, даже любовь девушки. Три золотых волоска – символ власти золота, которое ослепляет и заставляет забыть обо всем. В немецком фольклоре три золотых волоска – атрибут дьявола.
Автор изображает в сказке всеобщее безумие: люди покрывают воровство. Принцип отторжения заслуг действует с железной логикой: даже когда Цахеса принимают за обезьяну, он все равно получает орехи. А все неловкости Цахеса приписывают другим: уродец падает со стула во время собеседования, а ругают референдария Пульхера, который надеялся занять вакантное место тайного экспедитора в министерстве иностранных дел, прекрасный сонет о любви читает Бальтазар, а рукоплещут Цахесу, опыт демонстрирует профессор, а комплименты адресуют Цинноберу.
Гофман создал фантазию о несправедливом распределении благ, что имело место и в реальном мире. Состояние людей, окружающих Цахеса, похоже на массовый психоз. Сатирическими являются страницы, посвященные описанию совещаний, на которых решается «важнейший» вопрос: как закрепить на тщедушном тельце Циннобера пожалованный ему орден зелено– пятнистого тигра. Автор порицает действительность, где почести и блага воздаются не труду, уму, таланту, а совершенному ничтожеству. Цахес одновременно смешон и страшен. Когда он стремится прослыть ловким наездником, романтическим поэтом или скрипачом-виртуозом, а при этом мяукает, падает и ругается, он вызывает смех, но, когда обнаруживается, что окружающие подобострастно восторгаются его несуществующими дарованиями, он скорее пугает. Гибель его изображается иронически: во время народных волнений испуганный Циннобер прячется в спальне и тонет в ночном горшке.
Для писателя важна социальная проблематика: он подчеркивает, что принцип несправедливого распределения благ – закономерность в княжестве: лакей стал министром, так как одолжил несколько дукатов своему господину. Гофман создает абсурдный мир, где все одновременно странно, фантастично и узнаваемо, и в этом он – предшественник Ф. Кафки.
А в образе Моша Терпина, отца Кандиды, сатирический пафос писателя приобретает еще более едкую направленность: профессор естествознания «заключил всю природу в маленький изящный компендиум, так что всегда мог им воспользоваться и на всякий вопрос извлекать ответы как из выдвижного ящика». Министр Циннобер назначает отца своей невесты генеральным директором всех естественнонаучных дел в княжестве, благодаря чему тот получает возможность, не выходя из кабинета, изучать редкие породы птиц и животных в жареном виде, а для своего трактата о том, почему вино имеет другой вкус, нежели вода, производить исследования в княжеском винном погребе. Кроме того, в его обязанности входит проверять все солнечные и лунные затмения, а также с научной точки зрения доказывать арендаторам, что если град побил их посевы, то виноваты в этом они сами.
Уродство и ничтожество Цахеса видит лишь один человек – романтический поэт Бальтазар. Цахес украл у него не только его поэтическую славу, но и любовь его невесты Кандиды, ослепленной, как и все, чарами маленького министра. Все попытки вывести окружающих из заблуждения оканчиваются тем, что Бальтазара объявляют сумасшедшим (Ансельма обыватели посчитали пьяным у куста бузины).
Бальтазар – уже не идеальный герой, а человек, вынужденный жить в реальности: в отличие от Ансельма он не переносится в Атлантиду. Влюблен он не в сказочную змейку, а во вполне «земную» девушку, дочь профессора Моша Терпина, Кандиду. Гофман иронически описывает Кандиду, делая вид, что восхваляет девушку, он подчеркивает ее обыденность, прозаичность, ограниченность внутреннего мира героини: «У Кандиды были лучистые, призывающие сердце глаза и чуть-чуть припухлые алые губы, и она – с этим был принужден согласиться всякий – была писаная красавица. (…) Это была высокая,
