– Я чистоплотен, как санитар хирургического отделения! – обиженно произнес Климов. – А ты – грубиян и хам.
– Ты, санитар, учти, что здесь слуг нету. Курить в доме запрещено. Раскидывать вещи, как ты привык у себя дома, – строго возбраняется. Не убирать посуду за собой – недопустимо. А то выгоню, – предупредил Саня. – Иди, на кухне тебя ждут твои грязные фарфоровые друзья: тарелка и кружка.
– Ты деспот, тиран и страшный зануда, – вздохнул Климов, подчиняясь. – Не удивлен, почему ты до сих пор так и не женился. Кто в здравом уме это выдержит?
После приведения кухни в прежний сияющий вид друзья оговорили свои планы на день. Несмотря на то, что Климов чувствовал себя не в пример лучше вчерашнего и даже был готов съездить за вещами, было решено отправить Саню: климовские мокасины раскисли настолько, что носить их стало невозможно, а Саня носил обувь на три размера меньше. Климов быстро набросал список того, что могло ему понадобиться, и Саня уехал, напоследок поручив Климову приготовить что-нибудь на обед. Климов обнаружил в морозилке куриную тушку, недолго думая вытащил ее на стол размораживаться и убежал к компьютеру: ему не терпелось начать поиски. По-прежнему было жутковато, но теперь стало интересно.
Мировая паутина выдавала нужные Климову сведения крайне неохотно. В основном это были ссылки на сайты всевозможных доморощенных экстрасенсов, колдунов, белых и черных магов, исследователей потустороннего, которые переписывали друг у друга одну и ту же статью о Череповецком болоте. Ее же старательно пересказал и корреспондент с ГТВ. Ковалевка упоминалась в Википедии на страничке, посвященной Вологодской области и сайте, посвященном заброшенным и вымирающим населенным пунктам европейской части России. Климов узнал, что село было основано в 30-е годы двадцатого века по заданию местной партийной ячейки и было названо в честь первого председателя колхоза Владимира Ивановича Ковалева. Сам Ковалев никогда сельским хозяйством не занимался, зато было верным партийцем, состоявшим в коммунистической партии еще до революции. В начале тридцатых, когда начал понемногу набирать оборот всесоюзный террор, в первую очередь выкосивший старой закваски коммунистов, Ковалев по непонятной причине уцелел и отделался тем, что был направлен «поднимать сельскохозяйственный сектор на Вологодчине». Проект был амбициозным: коммунисты хотели осушить часть болота и использовать освободившиеся земли под пашни. Председатель очевидно хотел выслужиться, и взялся за дело с рвением. Он не жалел ни техники, ни людей, но ничего не выходило. Трактора и грузовики частенько тонули в топкой трясине, люди болели. А потом началась Великая Отечественная, и вновь образованному колхозу стало не до мелиораций. Отвоеванную у болота землю после войны использовали для выращивания льна, а в начале пятидесятых поселка не стало. «Вероятно, причиной трагедии в Ковалевке явился какой-то неизвестный науке микроорганизм, способный убивать людей и животных необъяснимым с точки зрения современной науки образом», – писал автор одной из статей. Другие о причинах гибели села не сообщали вообще ничего. Как ни бился Климов, больше никакой информации получить не удалось.
Через три часа вернулся Саня со спортивной сумкой, доверху забитой вещами Климова. Растаявшая куриная тушка лежала в несоразмерной ей, слишком маленькой тарелке, отчего на столе образовалась красная лужица, мелким ручейком стекавшая по дверце дорогого кухонного гарнитура на пол. Саня заглянул в кухню, увидел сотворенное Климовым безобразие, и обозлился.
– Эй, мистик хренов! – крикнул он в комнату. – Мы же договорились, что к моему приезду обед будет готов?
Климов вышел навстречу, виновато улыбаясь и приглаживая левой рукой всклокоченные волосы.
– Я заработался.
– Я тебя выгоню к чертовой матери, – зашвыривая сумку с климовским барахлом в угол, пригрозил Саня. – Марш на кухню, дармоед! И чтоб через полчаса обед был на столе!
Он со злобой содрал с себя пальто и ботинки, ушел в свою комнату и закрыл дверь, чего обычно не делал. «Плохой признак», – вдохнул про себя Климов и поплелся на кухню.
Долго дуться у Сани не получилось: ежеминутно Климов стучался к нему и виноватым голосом спрашивал у хозяина то соль, то приправы, то овощи, то посуду. В конце концов Саня не выдержал и тоже присоединился к приготовлению обеда, свирепо поглядывая на незадачливого друга, но злиться на друзей он не умел. Когда пришла пора садиться за стол, Саня окончательно отмяк и они помирились. Вместо ужина в тот день Саня нашел в холодильнике какие-то диковинные деликатесы из рыбы и морепродуктов в стеклянных банках, откупорил бутылку коньяка и вечер закончился неторопливой философской беседой о смысле жизни и прочих абстрактных понятиях; друзья разошлись спать далеко за полночь весьма довольные собой и друг другом.
Последующие несколько дней, пока Саня пропадал на работе, Климов искал информацию о Ковалевке. Чтобы не раздражать друга, он скидывал все, что находил, на свой электронный ящик, тщательно заметая следы. Для Сани он выполнял свою обычную дизайнерскую работу, параллельно готовя еду и изо всех сил стараясь не очень свинячить. Саня в целом был доволен, хотя и ворчал иногда из-за забрызганного маслом, чаем или соком кафеля у плиты и раковины. Один раз приезжал Вадик Толстый, которому о печальном состоянии Климова сообщил Саня. Чтобы отвлечь Андрея от фантазий, он нашел в своем архиве несколько альбомов со старыми фотографиями, и друзья за воспоминаниями славно провели целый вечер.
Через неделю Климов понял, что дольше задерживаться у Сани нет смысла. Сведений, мало-мальски проливающих свет на события в Ковалевке шестьдесят лет назад, в интернете не было, о том, чтобы обнаружить хоть какую-то нить, связывающую Ковалевку с Ведьмой, не шло и речи. Климов решил, что ему необходимо ехать в Ковалевку и на месте попытаться выяснить, что там произошло. Он намеревался проработать абсолютно все, что могло дать ему зацепки: и архив, и свидетельства очевидцев, если они остались,и даже местные легенды. От души поблагодарив друга за гостеприимство, он сказал, что нашел хорошего психотерапевта в Питере и уезжает на терапию приблизительно на две недели.
