– У тебя есть дедушка? – удивленно спросил Климов.
– Да, только он мне неродной, – ответила Ира. – Он много сказок знает. Когда он мне их рассказывает, у меня не болит голова.
– А в остальное время болит? – спросил Климов.
– Почти все время, даже иногда во сне, – призналась Ира.
– И сейчас?
– Нет, с тобой тоже не болит. Потому что ты хороший, – повторила девочка. – Зря мама тебя утопить хотела. Но ты на нее не сердись, она тоже хорошая. Только иногда поступает, не подумавши. Так ты меня отвезешь к дедушке?
Климов встал, подхватил Иру на руки, а она доверчиво прижалась и обняла его за шею.
– Я не против, – сказал он. – Давай у мамы спросим и съездим.
Когда они вошли на кухню, Толстый с Таисией о чем-то вполголоса разговаривали. Таисия, увидев Климова с Ирой на руках, вскочила.
– Мама, дядя Андрей пообещал свозить меня к дедушке! – радостно закричала девочка.
– Но я не звонила Ивану Николаевичу, – растерянно сказала Таисия. – Вдруг он занят?
– Нет, не занят, – твердила Ира. – Он нас ждет. Поехали все вместе! Дядя Вадик нас отвезет, – и уверенно посмотрела на Толстого, будто зная, что он не откажет.
Толстый удивленно открыл рот, потом расхохотался.
– Такой даме я отказать не могу, – сквозь смех сказал он. – Конечно, поехали. Путешествуем мы, или нет?
– Я позвоню все таки Ивану Николаевичу, раз ты так хочешь, дочь, – сказала Таисия и вытащила мобильный. – Незваный гость хуже татарина.
Через несколько минут машина Толстого вырулила со двора, увозя с собой всю компанию.
Иван Николаевич жил в старой, центральной части города. Огромный дом сталинской постройки, недавно, но плохо отремонтированный, с уже осыпавшейся местами штукатуркой и облезшей краской, вида своего, однако, не потерял и возвышался над разбитым рядом сквериком, как великан.Непоправимо портили внешний вид дома только два неумело застекленных балкона; к тому же хозяева одного из них зачем-то затонировали стекло ядовито-зеленой пленкой, что придавало фасаду нелепый и немного клоунский вид, как будто к старому, добротному костюму криво пришили заплатку из дешевой яркой тряпки. По указанию Таисии Толстый повернул в арку и остановился у ближайшего подъезда.Все четверо – Климов нес Иру на руках – поднялись по широкой, запущенной грязноватой лестнице с когда-то роскошными, а теперь наполовину выломаннымиметаллическимиперилами на второй этаж и остановились у новенькой двери с блестящей кнопкой звонка. Таисия коротко дважды позвонила.
Дверь открыл высокий плотный старик в очках на кончике носа, с большой совершенно белой копной волос на голове и такой же густой седой бородой, похожий на деда Мороза без шубы, шапки и посоха, так сказать, в домашней обстановке. Увидев гостей, он широко заулыбался и посторонился, давая пройти.
– Милости просим, гости дорогие! – приятным и неожиданно молодым, без старческого дребезжания, баритоном, сказал он.
– Дедушка! – радостно закричала Ира и потянулась к нему. Толстый подкатил кресло, Климов посадил в него Иру, и она покатилась к Черникову.
– А, здравствуй, здравствуй, стрекоза! – еще шире заулыбался в свою белую дед-морозную бороду Иван Николаевич, наклонился и обнял девочку.
– Может, мы пойдем? – шепнул Толстый Климову. – Мы ведь только отвезти подрядились.
Климов согласно кивнул и они оба развернулись к выходу.
– Куда же вы? – задержал их Иван Николаевич. – Я как хозяин не могу вас просто так отпустить. Задержитесь ненадолго, а я напою вас чаем, нашим, местным, северным. Отменный чай. Вы не пожалеете. Раздевайтесь и проходите, Таечка покажет, куда.
В большой гостиной, куда Таисия повела Климова и Толстого, пахло, как в библиотеке. Все стены от пола до потолка занимали шкафы с книгами.У высокого окна, задрапированного тяжелыми темно-красными портьерами, спинкой к нему стоял старыйдиван с деревянными резными, ручной работы подлокотниками. Перед диваном располагался низенький стеклянный столик на массивных металлических ножках в виде львиных лап. В единственный свободный угол напротив окна втиснулось кресло с высокой спинкой и маленькой выцветшей подушечкой под спину. А в центре потолка, украшенного лепниной, висела на цепочке затейливая литая черная люстра в виде подсвечника на пять свечей. Основной ствол и гнезда для лампочек были обвиты ажурным плющом, на каждом листочке которого, словно на живом, были видны все прожилки и изгибы. Климов невольно залюбовался редкой работой. Вошедший вместе с Ирой Иван Николаевич перехватил его взгляд.
– Нравится? – довольно спросил он.
– Очень, – искренне сказал Климов. – По работе приходилось сталкиваться с антиквариатом, но такой красоты не встречал.
– Каслинское литье, дореволюционное, родительское наследство, – сказал Иван Николаевич. – Ручная работа. Клеймо мастера имеется, жаль, отсюда не видно. Кстати, мы еще не знакомы. Таечка, представишь мне наших гостей? – обратился он к Таисии.
– Ой, простите, Иван Николаевич, я как-то растерялась совсем, – виновато заторопилась Таисия. – Это – Андрей, у окна – Вадим, мои гости из Москвы, – Климов и Толстый по очереди кивнули, потом Таисия представила хозяина. – Про Ивана Николаевича я вам уже немного рассказала.
Черников по очереди подошел к гостям и не спеша поздоровался с каждым за руку. Климов отметил, что рука у ученого крепкая, сухая и теплая,
