— Тогда мы все умрём.
— Возможно, это был бы самый лучший выход… Ты думаешь, что наше командование заботит, выживем мы или нет? Высокомерные благородные ублюдки, кичащиеся своей якобы древней кровью! Да кровь любого из одарённых древнее их, так как берёт своё начало от самого Создателя! Наши командиры знают, что я одарённый, и с нами в отряде есть ещё один одарённый, и они были бы просто счастливы, если бы нас всех здесь уничтожили! Меня послали на убой, а вас — в довесок, чтобы моя смерть не казалось слишком уж подозрительной. Ты знаешь, как нас называют за пределами Занадана? Проклятые! Да и в герцогстве мы не застрахованы от косого взгляда или удара кинжалом в спину.
— Командир, не обижай нас! Не первый год мы сражаемся с тобой плечо к плечу и прикрываем в боях твою спину. Никто из нас не скажет о тебе ни одного плохого слова, не бросит дурного взгляда, да и другим этого не позволит.
— Вот поэтому вы и умрёте вместе со мной…
— Командир, но неужели нет никакого выхода?
— Есть, Раст…
— Только не предлагай предательства, командир. Я не хочу разочаровываться в тебе.
— Нет, есть другой выход, позволяющий сохранить жизнь хотя бы трети бойцов. Отряд продолжит выполнение поставленной задачи, однако вы все должны мне пообещать, что неукоснительно исполните мой приказ.
— Он будет бесчестным, командир?
— Формально — нет.
— Кажется, я догадываюсь — какой.
— Ты всегда был слишком догадливым, Раст, поэтому ты всего лишь командир взвода. Я действительно хочу отправить всех раненых обратно в Занадан. Легкораненые понесут тяжелораненых и они же будут их охранять. Любой, получивший даже небольшую царапину, хоть немного снижающую его боеспособность, будет отправлен обратно. Причина весомая и обжалована армейским судом быть не может — ранение, снижающее боеготовность солдата и препятствующее выполнению воинского долга, и отсутствие в отряде магов-медиков, которые могли бы поставить раненых бойцов в строй. Я так это и напишу в сопроводительном письме. А чтобы за вас не сильно цеплялись, в этом же письме напишу, что в ваших ранениях и невозможности излечиться здесь и сейчас виноват вовсе не я, а конкретные военачальники — я даже назову их имена — не выполнившие моей просьбы и не усилившие нашего отряда четырьмя боевыми магами и профессиональным магом-лекарем, как я и просил перед рейдом. Ваши ранения и потери отряда — только и исключительно по этой причине. Имея под рукой пятерых магов, я сейчас имел бы полнокровный отряд…
— Это вызов, это плевок в лицо самому брату герцога…
— Думаешь, я этого не понимаю? Молодой герцог не только спит и видит, когда помрёт не имеющий детей его венценосный старший брат — он ещё и ненавидит всех одарённых. Ненавидит неистово, самозабвенно, как только может ненавидеть серая бездарность успехи других людей. И неважно, что для этого мы, одарённые, проливаем моря крови и пота — все видят только результат, примеряют себя на нашем месте, завидуют, что они — не мы. Приставка Рой к моему имени, которой так часто пугают детей по всей Натане, просто так не даётся.
— Я — не одарённый, Азир-Рой. И я тебе не завидую.
— Вот поэтому ты и проживёшь подольше. Но ненамного — если бы не было войны, тебя в герцогстве, видя твои успехи, рано или поздно или обвинили бы в чём-нибудь незаконном, или просто прирезали тихо где-нибудь в углу. Но так как ты, как я вижу, оказался столь опытным или удачливым, что не получил ни одной царапины во всех наших стычках, то тебе суждено до конца повторить мой путь.
— Я счастлив, командир, что я пройду с тобой до конца. Честь дороже жизни!
— Вот поэтому люди, знающие, что такое честь, и умирают первыми. А брат нашего герцога обязательно выживет — этого подонка ведь никто и никогда не видел не только в бою, но и вообще на передовой. Он не только погибнуть в бою — он даже утонуть не сможет. Такие, как он — не тонут…
Разговор за костром затих — к костру подошла Литаная и, раздвинув греющихся у костра офицеров, устроилась на коленях у Азира. Командир, молча пошарив под ногами, выудил из тощего вещевого мешка походную деревянную ложку и, обтерев её носовым платком, в который эта ложка и была завёрнута, протянул её девушке. Тихо поблагодарив возлюбленного, девушка сняла с булькающего на догорающих углях варева пробу и, удовлетворённо кивнув, начала аккуратно есть, не обращая внимания на сгрудившихся у костра мужчин. Взводные, посмотрев сначала на командира, потом на Литу и, видимо, поняв, что девушка уже находится на грани, за которой просто свалится на землю от усталости, и сейчас машинально ест просто потому, что солдату положено есть, чтобы не лишиться последних сил, пожелали паре спокойной ночи и направились к своим кострам — им тоже необходимо было поесть и отдохнуть…
— Брат, ты молодец! Твоя гениальная идея устроить рейд по тылам противника принесла нам грандиозный успех — по данным нашей разведки, шанарская армия ещё нескоро снимется со своих позиций, если снимется вообще. Несколько лет они готовили это нападение, запасали на своих складах продовольствие, боеприпасы и амуницию, и в течение нескольких недель лишились большей части накопленного! Теперь им не с чем будет наступать!
— Это ещё не всё, Илий. Эффективно сражающийся во вражеских тылах хорошо вооружённый отряд обязательно оттянет на себя регулярные части
