(Кто бы мне сказал: «Почему у Лескова вопрос о дряни в моей душе (а она есть) воспринимается нормально, а гоголевский вопрос, нет ли в ней доли Чичикова, – оскорбительно?»)
«Однодум»
Это рассказ о праведнике, очень русский по духу, по языку, по юмору, по месту действия, и читается легко. Интрига не ослабевает до самого конца. Когда же «свернет себе шею» чудак, решивший жить буквально по Библии? Читатель дивится вместе с персонажами рассказа, горожанами, купцами, чиновниками, как это можно жить по Заповедям. Дивится, забыв, что все это чистый вымысел. «Как это возможно» – не в смысле, что Однодум аскет и бессребреник, а в том, что живет вопреки всеобщим нравам и понятиям. Ему обязательно должно не поздоровиться. Читатель ждет, когда и как это случится. Поздоровилось! И в этом есть доля истины. Рассказ не забывается до старости. Я вспоминаю и улыбаюсь. Пусть улыбнуться и школьники.
«Пламенная патриотка»
Ключевое понятие здесь –
Одна барыня путешествует в Австрии со своей служанкой. Она «комплексует», понимая, что Австрия более культурная страна, чем Россия. В разговоре с местным знакомцем она высмеивает русские нравы: воровство, взяточничество и т. д. Но в то же время не верит австрийским, уже в то время демократическим порядкам. Показателен эпизод, когда кайзер Австрии, проезжая верхом в городском парке мимо сапожников, отмечающих свой цеховой праздник, спешился и, не чванясь, выпил с ними кружку пива, крякнул и поехал дальше. Барыня сочла это за «пиар». Служанке крайне не по душе было поведение барыни. Она стыдилась за соотечественницу и в конце концов одна уехала домой.
Здесь есть хорошие темы для сочинений, не так ли?
«Левша» (?)
Рассказ слаб в следующих отношениях. Во-первых, его идейное содержание противоречиво. Поэтому рассказ критиковали и патриоты-русофилы, и западники. Этот момент затрудняет изучение, поскольку требуется приводить оправдания автора. Во-вторых, сомнительна избитая тема печальной судьбы таланта в России. История учит, что все таланты в мире добивались успеха только в том случае, если проявляли волю и характер. Так устроена жизнь. И правильно устроена. В этом духе надо воспитывать детей. Образ Левши «размагничивает» школьника. Он становится похожим на старика, потерявшего иллюзии молодости: зачем мечтать, зачем стараться – все равно меня задушат налогами, коррупцией и бюрократией? Такого рода самооправдания собственного малодушия я слышал и слышу от многих соотечественников. Это досадно.
Во-вторых, Левша, подковавший «блоху», только сперва производит впечатление. Но только сперва. «Продвинутый» старшеклассник чувствует слабость замысла. Суметь подковать «блоху», а не сотворить нечто равноценное наново, есть совершенно разные вещи. Это признак своего рода артистизма мастерового человека, но не способности к творчеству. Творчество первично, а мастерство вторично. Это знает любой ученый, инженер, музыкант, писатель и много кто еще. Можно было бы и не придираться, но Левша стал чуть ли не символом русского таланта. И это досадно.
Оставляем в программе «Однодума» и, несмотря на неудачное название, «Пламенную патриотку».
И. А. ГОНЧАРОВ
«Обломов»
По моим наблюдениям за внуками и их сверстниками, изучение романа для них есть неприятная обязанность. Скучно. У них в памяти остается только образ лентяя, «разлагающегося» на диване. Возникло молодежное словечко «облом», синоним – «не хочу я это делать». Вот и весь результат. Обломов стал именем нарицательным. Повторю мнение молодого эмигранта: «Я сейчас живу в стране робинзонов, а не обломовых и ног под собой не чувствую, нахожусь в полете».
Проблема Обломова состояла в неспособности хотя бы искать достойное место в жизни. Этот персонаж был лишен потребности в созидательной деятельности и обречен на деградацию, в том числе интеллектуальную. Но этой логики, к сожалению, нет в романе. Литературная аналитика Гончарова была уместна 150 лет назад и относилась к малой части столичного дворянства. Мне кажется, что проблема «обломовщины» в настоящее время не актуальна – дворян-то в Москве давно нет. А если говорить серьезно, то на своем веку я видел и коротко знаком с массой людей, но не встречал ни разу таких типов, именно что «обломовых». Гончаровские «обломовы» остались незначительным эпизодом российской и тем более не европейской истории. Сейчас детям нужны книги, которые «прославляют и скорбят, строят мечты, достойные стать былью». Архаику оставим любителям глубокомысленно рассуждать об особенностях русской души.
Предлагается исключить роман из программы.
Н. А. Некрасов
