Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика

северо-восточной Англии и южной Шотландии на заре индустриальной революции были сконструированы так, чтобы на них могли работать женщины и дети. По замечанию Т.К. Смоут, на новые фабрики предпочитали нанимать женщин и детей, так как считалось, что они будут лучше соблюдать беспрецедентно жесткие требования трудовой дисциплины. Перед владельцами фабрик встала интересная проблема: что делать с их мужьями для того, чтобы привлечь столь удобную рабочую силу?

Более сложный пример представляет собой технология домашней работы. Такие механизмы, как пылесосы или стиральные машины, в равной степени приспособлены для эксплуатации и мужчинами, и женщинами. Однако самые популярные модели рассчитаны только на одно домохозяйство и предполагают, что в каждом домохозяйстве есть только один работник. Такая конструкция основана на принятом разделении труда по полу, а не на каких-то альтернативных или возможных моделях распределения обязанностей. В рекламе домашних приборов фигурируют образы улыбающихся женщин (но не мужчин), использующих данный прибор. Вполне возможно создать оборудование для выполнения той же самой работы при других социальных условиях. Например, общественные прачечные, принадлежавшие британским муниципалитетам в 1930 – 1940-х годах, создавали возможность механизации стирки, альтернативную домашней. Они прекратили свое существование из-за послевоенной приватизации. Бум товаров потребления, разразившийся в 1950-х, среди прочего привел к утверждению полового разделения домашнего труда новыми средствами.

Из этих соображений следует, что сама по себе идея разделения труда является слишком узкой. Мы имеем дело не просто с распределением работы, но с природой и способом организации самой работы. Невозможно также отделить распределение труда и его организацию от распределения результатов работы, т. е. услуг и доходов. Обратимся еще раз к описанной Кавендиш фабрике. Упорное стремление мужчин сохранить разделение труда по полу становится более понятным, если принять во внимание, что мужская работа гораздо лучше оплачивается. Некоторые мужчины на фабрике за более легкую работу получали вдвое большую заработную плату, чем женщины. Женщины получали «зарплату замужних женщин» вне зависимости от того, были они замужем или нет. И это, конечно, не единичный случай. Как показано в Главе 1, в Австралии – стране, где теоретически уже в течение более чем пятнадцати лет существует «равная оплата» для мужчин и женщин, – реальный средний доход женщин до сих пор не достигает и половины среднего дохода мужчин.

Таким образом, разделение труда по полу не может больше рассматриваться как изолированная структура. Его следует воспринимать как часть более широкой модели – гендерно структурированной системы производства, потребления и распределения.

Анализ гендерного структурирования производства, а не просто полового разделения труда позволяет более ясно увидеть способы дифференциации рабочей силы, которые связаны с гендерной политикой, но действуют в рамках широких категорий пола. Некоторые из них связаны с коммерциализацией секса – в проституции или индустрии развлечений. Однако обсуждаемое поле дифференциации гораздо шире. К нему же относятся, например, такие примеры конструирования профессии, как администратор в гостинице, стюардесса или секретарь, которые представляют собой сочетание определенных технических навыков с конкретным типом женственности. Некоторые виды деятельности, особенно моделирование одежды и театр, ассоциируются с гомосексуальной маскулинностью. С другой стороны, управление бизнесом связано с формами маскулинности, организованными на основе личного доминирования: «жесткий» стиль в бизнесе вызывает восхищение, а такие выражения, как «агрессивный маркетинг», на управленческом жаргоне имеют позитивную окраску.

Это расширенное понятия, однако, расходится с понятием «способ производства» или с его ближайшим эквивалентом «социальное разделение труда», применяемыми в марксистской теории. Существует значительное число работ, где предпринята попытка связать положение женщины с этими концептами. Как показано в Главе 3, это была самая важная гендерная теория, объясняющая гендерные отношения с помощью внешних факторов. Бесплодность данного теоретического предприятия обусловлена в основном тем, что этому подходу недоставало смелости. Почти все сторонники этого подхода полностью принимали традиционное для марксизма определение «капиталистического способа производства» как системы производства, в основе которой лежат классовые отношения. Даже попытка определить «домашний способ производства», связанный с домашним хозяйством, не поколебала основы классового анализа капитализма.

Сейчас уже понятно, что гендерное разделение не является идеологическим дополнением к классово структурированному способу производства. Оно глубоко укоренено в самом производстве. Оно не сводится к домашней работе или даже к разделению между бесплатной домашней работой и оплачиваемой работой на производстве. Оно является одной из главных характеристик организации производства. Это не пережиток докапиталистических способов производства. Как показывают примеры компьютерной индустрии и транснациональных корпораций, оно активно воспроизводится в наиболее передовых секторах мировой капиталистической экономики.

Эти аргументы уверенно приводят нас к заключению, сделанному Гейм и Прингл. Способы гендерного разделения являются фундаментальной и сущностной характеристикой капиталистической системы, такой же фундаментальной, как и способы классового разделения. Социалистическая теория не может далее игнорировать то обстоятельство, что капитализм – это система, управляемая мужчинами, и в значительной степени – для их собственной пользы.

Это одно из оснований для серьезного пересмотра социалистического анализа капитализма. Ведь феминистская аргументация имеет интересную параллель с концепциями радикальных движений третьего мира, в которых капитализм понимается в основном как система глобального неравенства и империализма. В их единой платформе предлагается новое видение капитализма. Он рассматривается скорее как система