На такое проявление чувств Берк предпочел не реагировать.
– У меня впечатление, что мало кто из людей поминает покойного мистера Треворса добрым словом, – сказал он. – Думаю, панегирики о нем на похоронах будут коротки.
– Лаконичность украшает
– Этот предмет у нас пока еще обсуждается, – уклонился от ответа Берк. – Однако мы отвлеклись от разговора о мисс Элси Уорден. Как я понял, в ночь, когда умер Мэл Треворс, ей стало плохо?
– Скоротечный упадок сил, – не стала отрицать миссис Эллинсон. – Я заботилась о ней как могла.
– Могу я спросить насчет причины?
– Спросите лучше Элси Уорден. Разглашать такие деликатности мне не с руки.
– Я думал, клятвой Гиппократа бывают связаны только доктора.
– У женщин тоже бывают свои обеты, инспектор. Причем я сомневаюсь, что даже Гиппократ мог бы соперничать с ними в стойкости, если б они избрали хранить молчание. Хотя мне, признаться, любопытно, кто вам рассказал про недомогание Элси Уорден.
– К сожалению, сказать этого не могу, – отозвался Берк. – У полицейских, знаете ли, тоже есть свои секреты.
– Ничего, ничего, – успокоила миссис Эллинсон. – Думаю, достаточно скоро я это выясню.
– А я вижу, Элси Уорден относится к вам с большим доверием, при вашем-то скромном стаже проживания в деревне.
Миссис Эллинсон чуть наклонила голову и посмотрела на Берка с обновленным интересом кошки, вдруг обнаружившей, что мышь, с которой она тешится, вдруг делает неожиданный, хотя и обреченный рывок на волю: хвостик надежно прижат кошачьей лапой.
– Элси сильная молодая женщина, – произнесла миссис Эллинсон с толикой осторожности, которой до этого не было. – При том что эта деревня известна своей нетерпимостью к сильным женщинам.
– Боюсь, я не вполне вас понимаю, – сказал Берк.
– Когда-то, много лет назад, здесь вешали ведьм, – сказала миссис Эллинсон. – Три женщины приняли смерть как раз в сердце этой деревни; еще несколько оказались в темнице и зачахли там. Те трое, которых повесили, до сих пор в разговорах зовутся «андерберийскими», а тела их лежат за кладбищенской оградой.
– Три камня, – вспомнил Берк.
– А, так вы их видели?
– Я не знал про них, хотя и заподозрил, что это какие-то надгробья, – сказал Берк. – Даже подивился, что за оградой еще и памятные знаки.
– Те плиты на самом деле не в память об убиенных, – со знающим видом сказала миссис Эллинсон. – На нижней стороне каждой выбит крест; крестами они лежат на земле. Суеверие, ставшее причиной казни тех женщин, преследует их и в земле.
– А откуда вам известно про кресты?
– Местные хроники. В таком уединенном месте каждый вынужден развлекаться на свой лад.
– Однако времена нынче, можно сказать, просвещенные, да и деревня уже не та, что была когда-то.
– Инспектор, вы бы назвали Мэла Треворса просвещенным?
– Я его при жизни не встречал, лишь раз поглядел на его останки. Все, что мне остается, это принимать на веру свидетельства других.
– Извините, инспектор: а почему вы все-таки не женаты? – внезапно спросила миссис Эллинсон. – Почему в вашей жизни нет женщины?
Теперь с осторожностью отвечал уже Берк.
– Видите ли, все мое основное время занимает работа, – начал он, толком даже не зная, зачем он объясняется перед этой особой (может, потому, что так можно подробнее разузнать о ней самой). – Судя по всему, я так и не встретил той женщины, которая бы мне подходила.
Миссис Эллинсон чуть подалась вперед:
– А вот я подозреваю, инспектор, что
– Миссис Эллинсон, женщин я не боюсь, – воскликнул Берк несколько более запальчиво, чем намеревался.
Прежде чем заговорить снова, она улыбнулась, и Берку вспомнилась улыбка на лице миссис Пакстон, когда она сегодня ободряла своего мужа. К дому близились шаги – судя по неровности поступи, возвращался доктор Эллинсон, – но Берк сейчас смотрел только на миссис Эллинсон, погруженный в сквозную глубину ее зеленых глаз.
– В самом деле, инспектор. Не знаю, правда ли это, – сказала она, не обращая внимания на его уязвленность. – Мне вот так не кажется. Совсем не