Ева прислушалась, но так ничего и не услышала. Наверное, Гордею почудилось, ему в последнее время чудилось разное. Ромка говорил, что, наверное, это какая-то инфекция, что-то с мозгом. Но Гордею не почудилось, через несколько минут мучительного ожидания лязгнул замок, и Ева затаила дыхание.
Когда-то, еще в прошлой счастливой жизни, Ева смотрела кино про войну. Там были фашисты и партизаны, партизан допрашивали и пытали. Ромку не допрашивали, его просто пытали. Сначала он кричал, и Ева кричала вместе с ним, потом, когда сил на крик не осталось, он просто тихо рычал, совсем по- звериному. А Ева сидела, вжавшись спиной в ледяную стену, зажав уши ладонями. Она пришла в себя, лишь когда в глаза ей ударил свет медицинского фонарика, попыталась закрыться, но доктор не позволил.
– Тихо, – сказал почти ласково. – Дай-ка я посмотрю.
Наверное, ему не понравилось увиденное, потому что он нахмурился, крепко, до боли, сжал Евин подбородок.
– Это совсем никуда не годится, – бросил через плечо человеку-привидению. – Она отзывается слишком медленно. Нам нужно ускориться.
Он сидел, разглядывал Еву, как диковинную зверушку, задумчиво почесывал кончик носа.
– Твоя кровь, Евдокия, моя маленькая принцесса, особенно ценна. Понимаешь ты это?
Она не понимала. Ей было так страшно, что она боялась даже дышать.
– Но ее слишком мало. И если, допустим, тебе что-нибудь сломать…
Ева испуганно всхлипнула.
– И если тебе что-нибудь сломать, – продолжил этот страшный человек, – ты будешь восстанавливаться гораздо дольше, чем твой дружок. У него несколько иная физиология, не совсем человеческая.
– Не надо… – прошептала Ева. – Пожалуйста, не надо!
– Не бойся, Евдокия, моя маленькая принцесса. – Он погладил ее по голове. – Я придумал для тебя кое-что другое!
Он сдернул Еву с кровати, поволок к двери. Она кричала и сопротивлялась. Она видела, как в бессильной ярости метался привязанный к кровати Ромка и как внимательно наблюдал за происходящим Гордей. Она все видела и все запоминала, словно смотрела то самое кино про фашистов и партизана…
Ее волокли по узкому темному туннелю, и эхо от ее крика катилось впереди, отражалось от каменных стен, дробилось на множество мелких осколков. А когда она упала, сумасшедший доктор просто перекинул ее через плечо, как тряпичную куклу. Шли долго. Так долго, что Ева успела промерзнуть до костей. Здесь, в подземелье, было еще холоднее, чем в их камере. И темнее. И страшнее…
– Вот мы и пришли. – Доктор аккуратно поставил Еву на землю и так же аккуратно придерживал за плечи, чтобы она не упала.
Они оказались в пещере, подземной пещере с круглым озером в центре. На берегу стояла статуя женщины. Женщина всматривалась в свое отражение в воде, люди ее не интересовали.
– Ты умеешь плавать, Евдокия? – спросил доктор, внимательно всматриваясь в Евино лицо.
– Нет. – Она не умела плавать. Она даже думать боялась, что придется плавать…
– Это хорошо. – Из старого рюкзака он достал моток веревки, швырнул на каменный пол, велел: – Раздевайся!
Ева думала, что не будет в ее жизни ничего страшнее того, что она уже видела и пережила. Оказалось, она ошибалась. Страшное только начиналось. Сумасшедший доктор не стал ни уговаривать, ни дожидаться, он просто отвесил ей пару затрещин и силой сорвал с нее одежду. В колготках и майке стало еще холоднее, так холодно, что зубы отбивали барабанную дробь, не переставая. А сумасшедший доктор уже обвязывал Еву веревкой вокруг талии, проверял крепость получившегося узла.
– Не надо… пожалуйста, не надо… – Кричать больше не получалось, от страха судорогой свело горло.
– Я вынужден, моя маленькая принцесса. – Сумасшедший доктор ласково погладил Еву по волосам, а потом толкнул…
Озеро приняло ее в свои ледяные объятья, оглушило холодом, закружило в водовороте, потащило куда-то вниз, на самое дно. Ева попыталась закричать, и вода хлынула ей в рот, выстуживая теперь не только снаружи, но и изнутри. Ева металась в этих страшных объятьях, пыталась выплыть. А ее все тянуло и тянуло в подсвеченные серебром глубины. Вокруг нее водили хороводы серебряные пузырьки и диковинные рыбы, и тонкие светящиеся водоросли вплетались ей в косы, а потом за косы эти тянули, тянули…
Холод прошел, вместо него пришел жар. Он рождался в легких, вспыхивал красным в голове и перед широко раскрытыми глазами, убаюкивал. И Ева сдалась, закрыла глаза, перестала бороться…
Наверное, в тот раз она умерла. Потому что впервые ей было спокойно и не страшно. Только немного больно. И снова холодно. Кто-то давил ей на грудь, переворачивал со спины на бок, не давал умереть окончательно.
– Перестарался. – Ненавистный голос сумасшедшего доктора звучал ровно, в нем не было ни злости, ни раздражения. – Следующий раз придется подкорректировать время.
Еве снова стало больно в груди, а потом изо рта вместе с криком хлынула ледяная вода. Из всего сказанного в голове осталось только одно – будет следующий раз…
А сумасшедший доктор уже бережно заворачивал ее в свою куртку и снова светил в глаза фонариком.
